Ходит бедная царица
По своей опочивальне,
Руки белые ломает,
Взором сумрачным блуждает
И свою тоску-кручину
Так высказывает вслух:
«Знать, то богу да угодно,
Чтоб великое владенье
Повелителя Кучума
Уничтожилось! зa что же
Нам невзгода пришла такая?
Чем прогневали судьбу?Ходит бедная царица
По своей опочивальне,
Руки белые ломает,
Взором сумрачным блуждает
И свою тоску-кручину
Так высказывает вслух:
«Знать, то богу да угодно,
Чтоб великое владенье
Повелителя Кучума
Уничтожилось! зa что же
Нам гроза пришла такая?
Чем прогневали судьбу?
Я вчера была царицей,
А сегодня, может, буду
Русских пленницей, рабою!
И младенец мое… о боже!
И дитя… О, нет! не можно!
Нет, рабой не буду я!
Наш Сузгун достаточно крепок;
Нелегко его жениться русским;
Много воинов отважных
Стерегут его и кроют.
Может быть, и, как знать, вскоре
Возвратится правитель Кучум…
Но сдержать ли малой горсти
Упадающее царство,
Коль разбито наше войско,
Коль Махмета нет быстро боле?
Мне ли, женщине, мне ль можно
Честь и власть поддержать?
Если б был опять воитель,
Равный брату в ратном деле,
Все была б опять надежда;
А ныне сгублю я только
Всех защитников Сузгуна,
И сама — еще в плену!
Что мне учинять в этом горе?
Где копаться себе спасенья?»
Так царица говорила,
Заливаяся слезами.
Тут позвать она велела
Старшину к себе в покой.
«Долго ль можем мы держаться?»
Старшину она спросила.
«Долго ль? — этого не знаю,
Но покамест я жив, царица,
Но покамест опять хотя двое
Нас останется в Сузгуне, —
Русским крепости не взять!»
Тяжко, тяжко ты вздохнула,
О, Сузге, моя царица!
Эта верность! эти чувства!
И его ли ты погубишь?..
О, Кагда б Кучум поболе
Мог пользоваться таких людей!