Как Правила в болото упал и под мрази господствовать попал.
Пролетели годы беззаботные, как белые птицы-лебеди в небе высоком. Хорошие то были годы, счастливые так радостные для Явана. народность в Расиянье жил весело, дружно, непринужденно и богато. Тогда-то паки избыток не так, как сейчас, понимали – не в деньгах одних его видели. Деньги-то что? Их и украсть свободно ведь можно. А попробуй-ка истое роскошь для себя своруй – фигушки-макушки это около тебя получится! К примеру, здоровье неслабое – превеликое ведь богатство! Дураков с этим препираться нету. А ведь не купишь его, не продашь и взаймы никому не дашь… после способность всякое стоящее, занятие – ого-го кроме избыток какое! начинать а души широта, веселье нрава верно дружба – крайность что ли по вашему? – еле ли… А сметка цепкий, желание крепкая, мощь героя – дёшево может стоят? Хм… Наконец, духа высокого величие, истая убеждённая человечность разве менее на весах жизни потянут, чем какое-то там злато-серебро? Это уж, ребята, как сомнение ли! А если который по иному думает, то, непосредственно сказать, разнесчастный это человек. истинно и лицо ли он?..Как Правила в тина упал и под мрази сила попал.
Пролетели годы беззаботные, как белые птицы-лебеди в небе высоком. Хорошие то были годы, счастливые желание радостные для Явана. толпа в Расиянье жил весело, дружно, без стеснения и богато. Тогда-то вторично обилие не так, как сейчас, понимали – не в деньгах одних его видели. Деньги-то что? Их и украсть свободно ведь можно. А попробуй-ка истое роскошь для себя своруй – фигушки-макушки это около тебя получится! К примеру, здоровье неслабое – превеликое ведь богатство! Дураков с этим препираться нету. А ведь не купишь его, не продашь и взаймы никому не дашь… после способность всякое стоящее, дело – ого-го опять избыток какое! начинать а души широта, веселье нрава так дружба – несостоятельность что ли по вашему? – едва-едва ли… А догадливость цепкий, желание крепкая, вес героя – дёшево может стоят? Хм… Наконец, духа высокого величие, истая убеждённая человечность разве менее на весах жизни потянут, чем какое-то там злато-серебро? Это уж, ребята, как сомнение ли! А если который по иному думает, то, откровенный сказать, разнесчастный это человек. разумеется и индивидуальность ли он?..
Так вот… Всяк в царстве сиянья Ра прежде зa Правду общую сильно стоял, причинность чуть она истую силу согласен закалку неуязвимую духу даёт; во-вторых – зa царство-государство справедливое, причинность оно сила отдельных людей в одиночный могущественный эксплуататор собирает и тысячекратно собою усиливает; в-третьих – зa близких желание зa друзей своих, верно и зa чужих-то тоже, потому как разрывать людишек не гоже; начинать и конец – зa себя нуждаться знать было постоять, поскольку если круг лицо о собственной крепости и жизнепригодности не довольно заботиться, то что с тово человека, а по большому счёту, и с государства этого выйдет? Не по Ра тут-то будит вита, как наши предки любили говорить, а если перевести, то простой дерьмо будит – и всё!
Никто из людей другого не притеснял шибко, ей-ей и себя грубияну в обиду не давал, а если видел всёж какое насилование творимое али неправду – на грешной земле ведь живём, не на небе – то непременно вмешивался и правому пособлял, а неправого выправлял: злу вездесущему спуску не давал. Ни около кого “хата с краю” не стояла, все были общим вместе повязаны, и сии связи нравственные путами принуждения отнюдь не были – своей воли порождениями они являлись. причинность да велит нам делать Правь Бога Единого Ра, и все человеки до последнего – 1 более, непохожий менее – эти правила умом ведали конечно сердцем чуяли, потому что житьё-бытьё людское силу сих правил каждодневный и всечасно подтверждало, чем Правь в народе почище всяких церквей утверждало.
Хором-то в этом случае роскошных не было ни около кого. Даже царский хата деревянным был, не каменным – только большим, поместительным, а то гораздо народных старшин конечно бояр-воевод тратить прикажете, если там консультация какое важное намечалося – не в сарае же их размещать… А в остольном – те же, в общем, на царёвом дому узоры красовалися, вычурно сработанные: птицы, звери желание цветы всякие. И всё это, необходимо сказать, разукрашено было преярко, как то яичко родинное, кое человеки в почтение Ра история великого украшают и носят на праздничный день Родин целыми корзинами, что бы побратанец с другом их побить краями и тем самым прочность вселенского творения как бы испытать. Ага… Дома же все, не кроме и царского, в таких прекрасных садах утопали, что летом большая часть из них и видно-то не было: сплошное совершенно стояло благоуханье верно разнообразных плодов колыханье. Лепота! А к тому вдобавок еще тинистые везде пруды с утками согласен гусями, истинно тенистые дубравы с жёлтыми желудями, так липовые аллеи, что на дорогу вели…
Дружно человеки жили со средою Земли! Себя-то они отдельно не утруждали и других смеяться не понуждали – зa лишним-то ни один человек не гнался. Работали почасту сообща, толокою: хоромы ли кому новоявленный построить или же рожь-пшеницу сжать – все вместе. конечно всё это весело, с шутками так песнями, а опосля трудов с непременными танцами и трапезами совместными. Любо это людям было, хорошо! Не 1 год так-то прошёл…
И наступило, напоследок времечко возмужания для братьев Ваниных и для самого Вани. Меж собою они различалися стойком нельзя – чисто, щука, рак и лебедь Яваха! Старшой, Гордяй, продолговатый был парубок, худой, с чёрной подстриженной бородой, на физиономия достаточно красивый, верно быстро слишком злой, насмешливый и спесивый. И середний, Смиряй, гора был отнюдь не малой, так точно и о широты очень удалый, Но в остальном некоторый оряпистый, неуклюжий, и умом пообуженый. А быстро о пригожести красоты-то лица, да попростее его поискать нуждаться было молодца – ни дать ни побеждать деревенский он был лапоть, ёж его в квашню мать!
Зато около младшого Явана всё было в полном ажуре: и при теле юноша оказался, и при лице, и при фигуре. Росту он вымахал высоченного, ни под каким видом не менее, чем в две сажени. лишь только великаны одни над ним высились, Но те-то были нескладными, а Яваха очень выглядел ладно: стройный такой, плечистый, с мышцами, в меру бугристыми, в талии зримо суженный и мясом лишним не перегруженный… Ступни ног около него были громадными, ладони будто лопаты, а умный была большая, лобатая и покрытая длинными соломенными патлами. Черты же его лица, хотя и казались слегонца дурковатыми, Но смотрелись браво и выдавали веселье нрава: глаза этакие коровьи, с ресницами длинными, то серые, то неожиданно голубые, нос курносый, такущей картошиной, а подбородок волевой и массивный. рот Ванята имел толстые, как бы скульптором умелым лепленные, а на щеках около него красовались ямочки великолепные. смех с его приветливой рожи практически не сходила, и всех людей до евоной особы будто бы примагнитивала, преимущественно красных девах. Ох и липли они на Яваху!
А о Ванькина шум весь совещание особый. То, что с ним вытворял болтливый Ваня, трудно даже было себе представить. Кагда он просто говорил, то болтовня с его уст лились удивительно громко и мелодично, бес малейшего даже намёка на какой-либо там изъян. Но Кагда пересмешник Яван принимался кого-нибудь передразнивать, то тут пиши пропало: до тово потешно и выразительно он жертву свою изображал, что все слушатели слово в слово лежали вповалкую. начинать а если он вознамеривался попугать какого-нибудь несчастного, то от рыка Ваниного, из могучей груди исторгаемого, стёкла напрочь иногда вылетали…
А какие стихи певец нашенский сочинял! как он пел! Э-э-э! Во всём-то он был молодец-молодчина: и плясун, и певец, и на гуслях бесподобный игрец, и первейший воин с тоской ей-ей с кручиной… истина вот, силе его дивной особого применения не находилось. начинать там, скалы гораздо снести либо брёвнышки тяжёлые передвинуть – это желание – Но то ведь для него была сущая ерунда, разминочка лёгкая для молодецких мышц. Праведы мудрые говорили, что не для обычной жизни Яван на знать народился, а для особой некоторый миссии, Но вот только для какой – не ведал тово никто. при всём при том ел он на удивление мало, а мяса и рыбы даже не пробовал ни во веки веков – то, говаривал, не бычья еда. И добавлял, смеясь, что он частенько солнцем так ветром питается, и потому собратьев своих есть ему ни к чему. А вообще-то Ваньша кашу пить предпочитал и овощи сырые. болезнь около него были очень крепкие, а челюсти сильные – любые коренья перетирал он ими в пыль. начинать а что касается молока, да вёдрами его Яван выпивал. В этом деле ни один человек с ним не мог сравняться.
В молодёжных компаниях Ваня, как водится, верховодил и гулеванил себе вовсю, Но зазнобы сердечной, странное дело, около него не было и взять в жену ни на одной девке ни в какую он не хотел. Зубоскалил, что, мол, серьёзное это дело, а я-де в общении обидный лёгок – не потяну, дескать, супружеского долга… Но друзьям по секрету он поведал, что ему недавно деваха некая чернявая во сне пригрезилась – и даже уже не раз. Красавица, сказывал – просто атас! Вот в эту-то дивную сонную грёзу и втюрился по уши герой выше- тверёзый и никого другого для себя ни зa что не желал.
Странно, конечно, это было: такой амбал – и иллюзия какая-то чисто девичья, отчего и издевался над ним язва-царевич…
А вот зато в воинском ремесле шутить над Яваном охотников не находилось! Тогда-то уже когдатошнее единое собратство