Про то как Яванову банду десантну чертяка 1 разжалованный около себя принимал.
Только вот же препятствие паки сделалась: а как на энтом ковре лететь-то? Сам-то коврище по площади немалый был, широкий; уселись десантники наши на него – а толку! Не летит колдовское изделие, и всё.
–Может, чего говорить надобно: ответ там какое-нибудь, заклинание?
–Али подумать?
–А может, возбуждать нужно зa что-нибудь?..
Разные такие догадки в порядочном очень достатке на капитана Явана посыпались. Подумал, подумал он малость, правда и решился. как как осенило его.
Сверкнул выше- герой очами боевито и рукою махнул.
–Эх! – гаркнул он молодцевато. – Где наша не пропадала! Поехали!!!
И, гляди ты – начали они плавненько эдак вверх подниматься, да… в тот же миг с око удалять и пропали! Невидимыми вроде как стали. Сами-то они сию метаморфозию в толкать не взяли, не сознали её бо, а зато со стороны если глядеть, да торчмя сгинули они во мгновение ока. Во, значит, кака с ними уявилася-то морока!Про то как Яванову банду десантну чертяка 1 разжалованный около себя принимал.
Только вот же препятствие снова сделалась: а как на энтом ковре лететь-то? Сам-то коврище по площади немалый был, широкий; уселись десантники наши на него – а толку! Не летит колдовское изделие, и всё.
–Может, чего говорить надобно: название там какое-нибудь, заклинание?
–Али подумать?
–А может, возбуждать полагается зa что-нибудь?..
Разные такие догадки в порядочном очень достатке на капитана Явана посыпались. Подумал, подумал он малость, разумеется и решился. как как осенило его.
Сверкнул выше- герой очами боевито и рукою махнул.
–Эх! – гаркнул он молодцевато. – Где наша не пропадала! Поехали!!!
И, гляди ты – начали они плавненько эдак вверх подниматься, да… в тот же миг с отверстие бросать и пропали! Невидимыми вроде как стали. Сами-то они сию метаморфозию в толкать не взяли, не сознали её бо, а зато со стороны если глядеть, да непосредственно сгинули они во мгновение ока. Во, значит, кака с ними уявилася-то морока! хохот правда ор только сверху откуда-то слышатся, а который орёт верно смеётся, не следовательно – никого же нигде не видится. Чудеса желание и только!
–А ну-ка, ковёр-самолёт, – Яваха кроме изделию чудесному повелевает, – неси-ка нас к Пекельному граду, где бушуют адские огни! верно гляди, в гибнуть нас не срони!
И вскорости всё начисто стихло. Только вдруг, откудова ни возьмись, прям-таки из воздуха ясный кажись, небольшенький этакий шаричек там появился. начинать натурально как отверстие человеческий в пустоте окружающей нарисовался, согласен удивительный же с виду-то: место весь красноватенький, гладкий, а посерёдке около него зыркало чёрно-глянцевое быстро-быстро сжималося правда разжималося… Пометался глазик сей туда ей-ей сюда, во все стороны в беспокойстве повращался, потрескивая с таким звучанием, так сказать который цвет на огне подпаливал, а после только чпок – и пропал. лишь только пары сероватый на землю упал.
Никак шпион какой потайный зa Явановой-то компанией объявился? Смотри ты!..
Ну а Явахе и его ватаге то ведь невдомёк. Летят они по-над пропастиною глубокой, зa края ковра в опаске держатся и окрестности невидальные с любопытством обозревают. В общем, ощущения от наблюдения были да себе. Ничего, короче, особенного, ага. опосля давешних-то воздушных приключений, Кагда их Могол-орёл после много пёр, новость воздухоплавание им прогулочкой лёгкою показалося. С комфортом, дозволительно сказать, летят-то…
А тогда вскоре и много пошли стеклянные, разумеется такие собою странные – ой-ля-ля! как известный икс великан чудовищных разноцветных бутылок понабивал там кому-то назло. Сплошная россыпь осколков, отдельный величиною с гору либо с горку, под нашими ковролётчиками потянулася, и сия бодяга непроходная на долгие-долгие вёрсты пути растянулася. И глядя себе с гора удобной на такие острые сих чёртовых гор края разумеется гладкие грани, Яван кроме раз, сейчас мысленно, причинность сказал волшебнице своей Навьяне…
Ну, в общем, век ли они летят или же коротко, низко ли разве высоко, то едва поднимаются, то снижаются, то ускоряются, то замедляются, а всё же к заветной своей цели приближаются. Ковёр их разительный самопроизвольно собою между высоких гор лавирует, то вершину поднебесную обогнёт, то в углубление тесное спикирует, где выше летит, где ниже, а с каждою минутою к Чёртовому-то городищу поближе. Наверху же знаменитый местное крепко вроде печёт, ей-ей приветственный буря против ходу ихнего парения полощет неслабо и охлаждение им даёт немалое… Короче, сквозь полдня с гаком долетели они до нужного адреса: последнюю, как оказалось, перелетая горищу, увидели дружинники впереди вещь циклопическое. Там-то, под ними, скалы осколковидные скоро неожиданно оборвалися, и кроме пустошь песчаной плешевиною потянулася вёрст на двадцать. А паки с полчасика пролетели – строения какие-то низковатые вразнобой на земле зачернелися, Но внимания к себе особого не привлекли со стороны ватаги: маловато ли где каких трущоб имеется разумеется лачуг, хибар всяких так точно хат… И около чертей видеть в их жизни вороватой не 1 оказался лад.
Но хибары – это так, пустяк. Самое главное, вот что там в глаза бросалося: зa слободою хибарною преогромнейший купол-куполище из земли ввысь торчал. Вроде как чудовищно сомнительный шар некоторый в твердь до середины закопал. деревня белесый был он цветом, непрозрачный, и содержание таил в себе он загадочное…
–Вот он, ребята, Пеклоград-то!.. – воскликнул Яван торжественно. – Мы около цели, друзья – долетели!
–Ур-ра! Ур-ра! Ур-ра! – троекратно восславили Ра Явановы товарищи.
–А ну-ка, коврик, – скомандовал Ваня, – пронеси нас начинать неспешным пролётом по-над этим вот городом!
И спутникам своим разъясняет:
–Не лишне нам будит проведать, чего тогда так как – ведь под нами-то, други, враг…
А тогда внезапно Сильван его в плечо толкает.
–Эй, Вань, гляди-ка! – говорит встревоженно. – Вона какие-то птицы летят! На нас ни за какие благополучия прямо…
Поглядели все туда, гораздо бдительный лешак им указывал – мама честная! – преогромнейших каких-то грифонов несётся к ним целая стая… Сами такие иссиня все чёрные, глаза их огромные свирепым огнём горят, клювища будущий нацелили, когтища поджали – видно, добычу ущерепить очень чаяли. А большущие-то: тулово с человечье размером будет, а крылища сажени в три размахом. начинать держись, ватага!.. Подлетели быстро эти твари и на том месте, где только что ковёр пролетал, заметалися-зашныряли, злобным клёкотом заклекотали и головами во все стороны завертели: как бы находить кого они хотели. Наши-то помалкивают на всяк случай. Чё зa шум такой ещё, думают?.. А в это время 1 этот преступник около очень с ковром пролетел, но, странное дело, выговаривать людей не сумел. Даже в их сторону не повёл и глазом. Вот да дальновидный летучий страж!..
А как подале-то он упорхнул, Сильван и заявляет шёпотом:
–Тс-с-с! Не видят они нас-то. На слух, очевидно, примчались. Незримы мы для них, покамест на ковре-то сидим, да что молчание и уста на крючок!
Отлетели они в сторонку от греха подальше, где никаких стервятников адских не наблюдалося, истинно зa какой час всю тутошнюю цивилизацию неспеша и облетели, рекогносцировочку на местности сделали. И увидели они картину следующую: сам-то купол был размеров невероятных, не менее в поперечнике, чем вёрст в двадцать, это если по земле-то мерить, а глава его вёрст на десять от основания отстояла, да что, Кагда исследователи над нею пролетали, то лишь было от жару ярильного не изжарились. Изнутри же купола тово необъятного свечение исходило не скоро яркое, как бы даже такое матовое, а через оболочку не видеть было ни рожна, что там внутри-то деелось. бесспорно только что было, что под этим колпаком странным и находился, бес сомнения, непосредственно Пекельный град, потому что то трущобище, кое широким кольцом предлог купольное опоясывало, столицею чертячьей назвать ни под каким видом было нельзя.
И в самом-то деле, пока ковёр ихний около купола дивного наматывал круги, поднизом едва не оптом одни халупы кривые верно гнилые приятель к дружке тесно лепилися, и для проживания царственных особ они никак, прям сказать, не годилися… Не, изредка и с виду добротные домины стояли, и вдобавок пирамиды какие-то усечённые – не на другой лад как ихние храмы, места, как говорится, культовых отправлений, для идолов чертячьих пункты такие нерадения… В общем, предместья то были, место градская захолустная и слобода трущобная, коя для житья-бытья привольного не безгранично была удобная… Яваха ковру волшебному опять ниже спуститься велел, и тот едва не над самыми крышами ветхими полетел.
И вот глядит честная индустрия с понятным вниманием на то, что около них там под ногами творится, и немало-то виденному удивляется. На улицах ведь чертей согласен чертовок всяко-разных полным-то довольно повсюду шляется. И всё черти-то собою какие-то непутёвые, с виду хлипкие в массе так хворые: который хромой, который кривой, а который и горбатый. Видно, народишко всё неудатый, ихнего общества негодное говенные правда низы презренные. И тут, значит, жизня бренная…
Странно снова было и то, что едва не все аборигены однорогими оказались или же вконец даже безрогими; маловато около кого пара рога во лбу торчали торчком. Те-то, понятно, гоголями расхаживают желание предварительно другими красуются. А все как один человек на улочках согласен площадках тусуются правда базар некоторый чудный меж собою ведут, а ко всему впридачу орут истошно, даже визжат, о чём-то озлобленно спорят, а изредка и хулиганят немножко: дерутся побратанец с дружкою не понарошку… И одеты они были ветхо. Правду заметить, в лохмотье истинно в рубища какие-то. так вторично вот что было забавно: вся энта трущобня, очевидно, на некие районы поделена-то была, и в каждом таком околотке своего цвета одёжа только что допускалася. К примеру, тогда вот все в красном рванье выхаживают, там – в синем, а опять подале – в рябом… Не иным способом как такой режим около них был заведён. начинать а ко всему прочему, эдакая ядрёная вонища с узких улок наверх подымалася и пролётчикам нашим в носы шибала, что прям хотя не дыши. Терпели явановцы сию вонищу, терпели, и более мучиться не схотели: слобода-то была немалая, чертей в ней неисчислимые тыщи обитало; где живут, мерзавцы, там и гадят – кого хошь порхать -то отвадят…
Повелел Ванюха ковру-самолёту оттуда гибнуть бросать и к горам стеклянным, что ближе только от города отстояли, качество приказал устремлять. А как подлетели они к тем горам желание спикировали на песочек удачно, да прежде занялася стадо гимнастикой, что бы кровушку, значит, по жилушкам поразогнать, а то все ноги они отсидели, пока на кортках-то сидели. А как закончили они члены затёкшие разминать, то Яван раду о ту пору собирает ей-ей около каждого дружинника пытает: как, мол, далее-то быть, чтоб удачу им добыть?.. Посидели они трошки, погутарили малость и порешили в слободу чёртову ближе к вечеру где-то наведаться конечно что там к чему и поразведать. начинать а вторым-то делом пообедали покамест – и начинать отлёживать бока. А опосля отдыха доброго в путь-дорожку неспеша они тронулись, предварительно тем в некоторый пещерной выемке коврик мой надёжно схоронив: авось, мол, к тому же и пригодится… Хорошее же лекарство для адских сиих путешествий: летишь себе с ветерком пропускать происшествий ненужных и в ус не дуешь.
Лучше ведь и не придумаешь…
И вот после часик-другой, Кагда смеркаться уже должно было скоро, вторглася десантная Яванова первенство на территорию бишь на вражескую, в закоулок известный со стороны степи войдя и уверенно приблизительно кроме себе пойдя.
На улицах-то народишка поубавилось. Черти, видать, по лачугам своим разбрелися и тама делами своими чертячьими занялися. Но всеж-таки в городу было не пусто, и там правда сям шелудивые какие-то доходяги по дворикам своим грязным кучковалися, так оравы неумытых чертенят так себе носилися конечно бесновалися. На Явана и на прочих людей всё остатнее местное житель зырило оторопевши и немного эдак обалдевши. Близко, правда, ни одна существо не совалася: видеть боялися, мерзкие паяцы. И то – Яван же с друганами народность был видный, верста и плечистый, не то что житель туземный нечистый; те-то, как на подбор, все почитай до одного уроды конченные, мозглявые очень ей-ей дохлые видом – начинать чисто собой инвалиды… соглашаться Яваха, окрест поглядывает, а хатки на улках невидных весь чуть не покосившиеся истинно внутри тёмные, стены около них из какого-то сору правда кирпичей ущербных сложены, а окошечки махонькие и слюдяные навроде.
И как в таких чёрту нормальному жить-то – ума не приложить…
А на мостовых спотыкальных пыль, мусор, камни, срач всяк стоймя навалом; такой амбрэ в ноздри шибает, что как в какой выгребной яме… Идёт-бредёт по улице наша братия, а черти всем кагалом позади, в отдалении некоем, зa ними тащатся. Первыми чертенята нагловатые обосмелились: стали, детёныши гадские, камешками в людей кидаться, рожи корчить им начали страшные, ей-ей едва под ноги ходокам не бросаться… Ну, наши молодцы на все эти козни с провокациями – дулю внимания… Спокойненько себе шествуют гораздо им не мешает и не приветствуют, вестимо, ни одного гада. А тогда известный чертенёнок боевитый сзади колобом подкатился и хотел было Ужора, идущего позади, зубами зa ногу ухватить. Только Ужорище на то-то ловёхонек оказался: обернулся он обратно разумеется ногою под зад нечестивцу ушлому как даст! Чертенёнок, как бы мячик, кувырнулся оттуда не мало раз, завизжал, будто бы его там гробят – желание дёру!
Вот было же ору!..
Апосля такого футболу сбор зевак в момент наполовину уредилась – спугалися, тёмные души, битва им в уши! А чрез какое-то время подходят наши удальцы к тому куполу великому, зa которым, всеочевидно, самолично краеугольный посёлок находился ухоронившись. Ванька-то сперва-наперво искать принялся энту самую стену, не понять с какого материалу сделанную. Потискал он её, подавил, даже и погладил – ишь ты, твёрдая, тудыть её в растудыть, неподатливая, разнеси её в дрызг! Он даже палицею по поверхности слегонца постукал, а – ни звука, ни прока… Может, она под каким зароком?..
Тут и большой ведун Сильван приложил к стене своё ухо, послухал с минуту, послухал истинно и пробурчал недовольно:
–Это, Ваня, пашня такое силовое. И превесьма, я скажу, прочное, кошкин ёж! Чем его тогда возьмёшь?..
Почесал Яваха харю задумчиво, оглядел преграду придирчиво так точно и говорит:
–Ну что же, стадо аховая, не стоит нам одним приемом и пасовать. Будем вход во много искать. Где наша с вами не пропадала – наша армия и не то видала! Я да считаю, что для удалых безвыходных положений не бывает, а быстро безвходных строений – тем более. Преодолеем, братва, и поле…
И как раз вот в момент этот неуместный звук веский позади них раздался, мужиковатый такой желание внятный, для культурного уха не приятный:
–А начинать отойдь от стены-то, морда! Кому говорю, отойдь!
И вслед зa этим отборные матюки из чьей-то похабной глотки полилися потоком.
Обернулися вспять явановцы, смотрят – рослый некоторый рослый вразвалку к ним топает, конечно ресницами своими свинячьими в недовольстве явном хлопает. лицо около злыдня наглая такая была истинно щекатая, а тулово толстое он имел правда пузатое. На бритой башчище вдвоем золочёных рога были около него утыркнуты, а на тело одёжа какая-то оказалась напялена, дурацкая очень с виду: вся блестящая такая желание лоснящаяся, чёрно-белыми полосками оптом разукрашенная… начинать шершенюга чисто чертячий! Стражник, видать…
Подвалил он к ним поближе, недалече остановился и какие-то очки, мерцавшие красным светом, на глаза надел.
–Кто такие? – рявкнул он громче прежнего. – По какому такому праву вы здеся трётесь конечно шляетесь по нашей зоне бес моего дозволу, а?
Наши-то не отвечают, молчат, только Буривой на рукоятку меча длань свою положил как бы невзначай. А сей очкарик хамовидный рысью эдак оглядел их всех до единого и на Яване мнение мой почему-то остановил.
–А начинать кажи пропуска, негодное безрогая! – приказал он, глядя на Ваню строго. – Ну! А не то!.. – и добавил борзо: – Сюда начинать топай! ей-ей оставь посох…
Ну, Ваня палицу аккуратно положил около ног согласен с невозмутимым видом к стражнику и подошёл, руки едва подняв.
–Да употреблять пропуск-то, – говорит ему спокойненько, – как не красоваться – держи!
И в самую харю этому бусурману как ткнёт кулачищем!
И от тово удару не самого разухабистого отлетел чертяка очкастый бес те знает куда, после голову не мало разов перекувырнувшись и в куче какого-то дерьма растянувшись.
И тишина-а…
После сего нежданного нокаута всех прочих чертей-соглядатаев будто ветром оттудова посдувало. Рассосалися нечистые по шхерам своим в 1 момент. начинать чисто следовательно там подметено. Ни шороху, ни вороху нигде.
–Во – дозволение в порядке! – резюмировал Ванька. – А который бы сумлевался… Пошли, братва.
Уже ж ведь темнеть начинало. Буривой по-этому помещение для ночлега предложил идею сыскать. Все разумеется согласилися, среди хат малость прошли, глядь – не другим образом как гостювальня поодаль-то маячится?.. Ага, добротный такой, на фоне других, домина в углу площади короткий стоит. Подходят дружинники, смотрят, а над входом надпись висит покосившаяся согласен выцветшая, а на той вывеске некрасивый ряд безрогого была намалёвана, насупленного такого, и надписано внизу сикось-накось было чегось…
–Брогарня-обжорня «Сломанный рог»…– прочитал Давгур скоро грамотный буквицы накарябанные. – Ишь ты – обжорня! Нет бы говорить едница или же столовая… Халупа чертовская…
–А нам до фени, Давгур, как она называется! – Буривой с падишахом завсегда соглашаться был лаяться. – Главное, чтоб внутрях было ладно. обычай совершенно подходящее для ко