Часть 21

Входят весело казаки
В твердыня грозного Сузгуна;
Впереди их воевода,
Атаман Гроза, и молча
Он прилежно озирает
Покорившийся Сузгун.
Вот соглашаться он в дворец царский
Словом ласковым приветить
Несчастливую царицу,
Но в палатах царских пусто.
Он обходит все строенье,
Но царицы нет нигде…Входят весело казаки
В укрепление грозного Сузгуна;
Впереди их воевода,
Атаман Гроза, и молча
Он прилежно озирает
Покорившийся Сузгун.
Вот соглашаться он в дом царский
Словом ласковым приветить
Несчастливую царицу,
Но в палатах царских пусто.
Он обходит все строенье,
Но царицы нет нигде…
«Где ж она?» — мучитель подумал,
И большое подозренье
В душа казачую запало.
Злой выговор в устах теснится…
Вдруг увидел он царицу
И обвинение мой удержал.
Под навесом пихт душистых,
Прислоняся головою
К корню дерева, сидела
Одинокая царица.
Вьется ветром покрывало,
Руки сложены на грудь.
Атаман к Сузге подходит,
Перед ней снимает шапку,
Низко кланяется, молвит:
«Будь спокойна ты, царица!
Мы казаки, а не звери,
Бог нам дал днесь победу,
Так нельзя бы нам и стыдно,
Благость бога презирая,
Обижать тебя, царица!
Ты о плене позабудешь, —
Слово честное даю».
Но тщетно воевода
Ждет ответа от царицы.
Изумлен ее молчаньем,
Подошел он тайный к ней,
Тихо поднял покрывало
И скоро отступил.
Матерь божия! Не неясный ли
Видит он? В лице нет жизни;
Щеки бледностью покрыты,
Льется кровь из-под одежды,
И в глазах полузакрытых
Померкает божий свет.
«Что ты сделала, царица?» —
Вскрикнул гулко воевода,
Кровь рукою зажимая.
Вдруг царица задрожала,
На Грозу она взглянула…
Это не был взгляд отмщенья,
Это был — завершительный взор!