Ночь. В небе собрались серые тучи. Любое живое вещество в сей миг, глянув вверх, предпочло бы укрыться: под крышу дома, в углубление дерева, под происхождение кустарника все и куда, только бы заныкать голову. Грянул гром! Его тяжелые звук эхом прокатились в неизвестном направлении. На каменную мостовую неиссякаемым потоком стали унижаться крупные, холодные лекарство дождя. Все быстрее, быстрее и быстрее полилась вода, развернулся ливень. И внезапно в городские ворота застучали.
— Отворите, отворите, пожалуйста, — послышались детские голоса. — Мы бесконечно боимся этой грозы, мы заблудились.
Сонные стражники с неохотой вышли на улицу. старшина охраны, проклиная в душе непогоду и тех, который их разбудил, громогласно воскликнул:
— Ну, который там паки
— Отворите, пожалуйста, нам некуда идти, — кричала напитки девочка.
— Эти ворота ночью отверзать запрещено. Это рецепт отцов вольного города Аргут.Ночь. В небе собрались серые тучи. Любое живое творение в сей миг, глянув вверх, предпочло бы укрыться: под крышу дома, в углубление дерева, под начало кустарника все и куда, только бы заныкать голову. Грянул гром! Его тяжелые звук эхом прокатились в неизвестном направлении. На каменную мостовую неиссякаемым потоком стали падать крупные, холодные лекарство дождя. Все быстрее, быстрее и быстрее полилась вода, развернулся ливень. И неожиданно в городские ворота застучали.
— Отворите, отворите, пожалуйста, — послышались детские голоса. — Мы невыносимо боимся этой грозы, мы заблудились.
Сонные стражники с неохотой вышли на улицу. староста охраны, проклиная в душе непогоду и тех, который их разбудил, громогласно воскликнул:
— Ну, который там паки
— Отворите, пожалуйста, нам некуда идти, — кричала напитки девочка.
— Эти ворота ночью раскрывать запрещено. Это распоряжение отцов вольного города Аргут.
— Нам очень, несказанно страшно, — жалостливо проговорил мальчик.
— Нет! — рявкнул гневный стражник.
— Послушай, Витольд, — обратился 1 из подчиненных к начальнику. Ведь это же дети. Может быть, впустим?
— А как же заповедь Ты не хуже меня знаешь, что ночью — нельзя.
— разумеется знаю, Но ведь там дети. Позволь, я схожу к мэру и спрошу разрешения вскрыть ворота, — заявил настоящий молодой. В его доме горит свет, значит, он опять не лег спать.
— Да, пожалуйста! — И стражник, прихватив алебарду и щит, побрел по направлению к огромному белокаменному дворцу.
Дети перестали стучать, они замолчали, и весь сложилось впечатление, что они куда-то ушли. чрез не мало минут ушедший вернулся с маленьким толстеньким господином.
— Так, что здесь происходит? — строго спросил опять прибывший.
— начальник мэр, какие-то путники просят, что бы их впустили, — ретиво отрапортовал атаман стражи.
— властитель мэр, я уже докладывал, что это дети, давайте же их напоследок впустим, — вступил в совещание прилежный стражник.
— Витольд, отворите ворота!
— если вы настаиваете…
— Да, поживее!
С оглушительным грохотом была поднята железная решетка и с не именее пронзительным скрипом наконец-то были открыты городские ворота. Все действующие лица устремились наружу и стали подбирать детей.
— Витольд, посветите мне. Кажется, они здесь, — откуда-то из темноты раздался звук мэра.
Мальчик и девочка, сильно обнявшись, сидели на корточках, прислонившись спиной к каменной стене. Их слабое дыхание говорило, что они опять живы.
— Несите их в выше- дом, — скомандовал мэр. И пускай кто-нибудь позовет лекаря, согласен поживее…
Утром все жители города обсуждали событие минувшей ночи. И уже к обеду эта новое обросла слухами, сплетнями, ложными выводами. Впрочем, правду не знал никто. И даже мэр, какой всю ночь до рассвета просидел около постели больных детей, мучился догадкой, как же они смогли в одиночку пересечь непроходимую пустыню и нет к побережью зеленого моря. Но, хвала Богу, их прежде обнаружили. И как известно, все благодаря расторопности молодого человека, кто впервые заступил на караул.
Город Аргут был в одном лице городом-государством. Когда-то, непроходимо давнехонько около этих берегов разбился торгашеский корабль; во время шторма его выбросило на прибрежные скалы. Из команды выжили семь матросов. то есть эти семь счастливчиков и основали город. Со временем он разросся до небывалых размеров. Аргут был обнесен высокой стеной из белого камня, в нем проживало не мало сотен тысяч жителей. С моря его защищал недостижимый форт, с суши непроходимая пустыня. А потому жилось в нем спокойно, удобный и безопасно. Купцы со только мира с удовольствием привозили мой товар то есть сюда, да как здесь были самые низкие налоги, неподкупные судьи и больно гостеприимные жители. Здесь дозволительно было подкупать все, что нравиться — от редкой книги до гигантского слона. Художники и поэты, фокусники и музыканты, философы и изобретатели — здесь пересекались самые знаменитые, самые искуснейшие мастера своего времени. отдельный из них стремился останавливаться героем дня, совершить вещь восхитительное и окончательно гениальное, что бы добро бы бы 1 сутки говорили только о нем.
Но ныне посёлок неожиданно одновременно онемел. Поэты на улицах перестали соединять стихи, философы декларировать речи — все с нетерпением ждали известий, выживут ли бедные сиротки. тело бедняжек был крепко обезвожен, содержание их висела на волоске, а потому отдельный эту трагедию принял как свою собственную. А как же иначе, ведь в легендарном городе не было бездомных, бедных и выброшенных (волею судьбы) людей на улицу. Да, горожане могли иногда утверждать на разнообразных языках, Но чужую печаль и тот и другой из них воспринимал как свою собственную. И или могло скрываться по-другому? Нет, не могло! Потому что безграничная доброта, честность и стыд — вот что объединяло всех этих людей.
Наконец к полудню мэр бок о бок с лекарем вышел на балкон своего дома и негромко сказал:
— Они вне опасности, дети поели и днесь спят крепким сном. А посему, что бы их как на грех не разбудить, на теперь отменяю всю торговлю и развлечения, игру на скрипках и салют. Прошу вас, расходитесь по домам – я объявляю выходной.
На лицах горожан заиграла улыбка, они стали тихо препоручать эту важную весть доброжелатель другу, дополняя собственными выводами. С неохотой, Но человеки стали расходиться, и уже сквозь четверть часа на главной площади «Морская Удача» не осталось никого.
Комната с высокими потолками, бронзовыми люстрами, увешанными вдоль стен старинными гобеленами и колоннами из мрамора — да выглядела детская, в которой спали найденыши. Что им снилось, я не знаю, зато могу сказать, что их выкупали, причесали, переодели; белье, на котором они лежали, было белоснежным. Возможно, впервые в жизни с ними обошлись по-человечески. Все, кажется, осталось позади — неизвестность, тревоги, переживания. К великому счастью они, наконец, попали в заботливые руки. Правда, мы не не знаем, который они, откуда, как их зовут… Мэр колоссально рассчитывал, что как только дети проснутся, они тогда же расскажут о себе. А покамест он дал молодому стражнику Роберту и еще раз нескольким храбрым солдатам неведомый наказ осмотреть ближайшие окрестности:
— Дети не могли вылезти из воздуха. Возможно, в пустыне вам удастся встречать их родителей либо следы неизвестного каравана. пускай бы бы что-нибудь, Но должно быть! На поиски даю немного дня.
И поисковая набег под покровам ночи ушла зa городскую стену, взяв с собой воды и еды на насколько дней. Им ясный светили звезды, круглая месяц притягивала взор. Сыпучие пески замедляли дорогу, Но малый отряд старался зa ночь выучить как дозволительно больше. Потому что ночью не да жарко и им разительно хотелось кого-нибудь спасти.
К сожалению, поиски не дали результата. если и был караван, то его бесспорно поглотила пустыня, засыпало барханом. как только поисковая набег вернулась, в кабинете мэра состоялся разговор.
— вероятно никаких следов, Роберт?
— Нет, мужчина мэр!
— Я да рассчитывал, что вам удастся что-нибудь выяснить. Все, что при них было — вот эти сережки, вконец красивые, дорогие. верно бездна ли от них толку… Дети пережили шок, сносный не помнят, даже толком не могут сказать, как их зовут. Бедная женщина все время плачет. Ее нытье разрывает мне сердце. Я бы отдал все, что мне принадлежит, как только бы она не плакала. Мы все пытаемся ее успокоить, развеселить, а она смотрит на нас безучастно и ни на секунду не выпускает из рук ручку брата. как все это печально, дружище! Но продолжим разговор, разве ничто необычного не повстречалось на вашем пути?
— да и есть, начальник мэр, там в песках мы увидели вещь вроде пещеры. Песчаная буря, что не унималась полгода, сдвинула пески. «Великий бархан» на деле оказался гранитной горой. Кагда около нас не было сил приличествовать будущий мы решили успокаиваться в прохладе, Но не смогли.
— Почему..?
— как только мы переступили границу, отделяющую знать от тени, на нас накинулись полчища крыс, летучие мыши пытались нам выцарапать глаза, а ядовитые змеи смертельно ужалить. Это был такой натиск, что ни шагу мы не смогли ступить. Ни мечи, ни щиты нас не могли защитить. А из глубины раздавался такой вой, что в наших жилах стыла кровь.
— Все это адски странно, Роберт! Буря, что бушевала не мало месяцев, только неделю обратно как успокоилась. А опосля этого около городских стен мы находим заблудших детей. А тогда вторично твоя анналы с пещерой. как ты думаешь, здесь может надевать связь?
— Не знаю… Мне кажется ни 1 личность не смог бы ни войти, не нет из той «норы». Но, возможно, я ошибаюсь.
Что ж, таинство «Желтой пещеры» да покамест и осталась зa семью печатями. Со временем о ней и окончательно забыли и добрый мэр, и безбоязненный Роберт. В награду зa неравнодушие ему была оказана великая почтение – брать на образование спасенных детей. около него на просторном утесе был семейство с видом на море, в котором все они втроем и стали жить. Девочку он назвал Юдифь, а мальчика Артуром.
Дети были послушны. Несмотря на то, что около Роберта не было жены, приемных детей он окружил заботой и любовью. Артур несказанно лихо назвал нового родителя папой, а дитя не спешила. Она была замкнута, все время молчала, ничем не интересовалась. пусть бы нет, Юдифь была старше брата, а потому пеклась о нем, как родная мать. Кормила, шила ему одежду, лечила разбитые коленки, по утрам причесывала, и зачастую спрашивала: «У тебя нисколько не болит?».
— Нет, не болит, — весело отвечал Артур и вприпрыжку бегал по комнате.
Мальчишка и действительно был сильно подвижным, любознательным. проворно научился произносить и писать. Любил часами просиживать на прибрежных валунах, содержать чаек. Всматриваясь вдаль, любовался величественными парусниками, некоторый из которых заходили в порт Аргут. время от времени он с Робертом уходили на рыбный промысел, они отсутствовали по нескольку дней. Юдифь много не нравилось, что Артур рыбачит с отцом, Но поделать шиш не могла. веселый мужчина становился мужчиной, а следовательно был должен присоединяться к мужским ремеслам. раз зa обедом Артур заявил:
— Отец, я хочу случаться моряком. правитель «Золотой мили» уже пообещал брать меня в команду.
При этих словах Юдифь уронила глиняную кружку и поднесла шаль к глазам.
— Не плачь, сестра, сей фрегат — настоящий твердый и быстроходный в мире. Я продолжительно беседовал с капитаном, он мне рассказал о морских путешествиях, о заморских странах. Оказывается, употреблять такие государства, где с неба в возмещение дождя соглашаться серебристый снег; он светлый и холодный, а, растаяв, превращается в простую воду. Кораблю не страшны ни буря, ни морские пираты. А к тому же я спросил около капитана, Кагда он поднимает якорь.
— очень скоро, — ответил он. И при этом добавил, — если ты поплывешь с нами, около тебя будит собственная небольшая комната и новая форма.
Уходить в много не было никакой нужды. Маленькой дружной семье денег на содержание весь хватало, они не были богаты, Но зато были счастливы, живя простыми радостями. Все были здоровы, одеты, обуты, не голодали. Но юношеская причуда о великих путешествиях увлекала Артура в далекие-далекие страны. Он плавал, как рыба, был зорок, как орел, открыт и добродушен, как его благодетель Роберт. Он полагал, что этого совершенно достаточно, что бы стоить честным моряком. как ни пыталась Юдифь отговорить брата, все ее доводы были напрасны. Не грубо, Но страшно твердо Артур сказал последнее: «Нет»!
сквозь неделю «Золотая миля», подняв паруса, ушла в отрытое море, увозя с собой романтика Артура, оставляя на берегу сердобольную Юдифь. В сей же год печаль впервые переступило порог однажды счастливого и гостеприимного дома. Артур уже полгода как был в плаванье, от него почему-то не было никаких известий. Роберт успокаивал Юдифь, приводя разные доводы:
— правда маловато ли, что могло помешать твоему брату извещать письмо, может быть, он руку поранил…
— А друзья на что? разве около него нет друзей, или же они не могут зa него извещать пару строчек? — нервно переспрашивала Юдифь.
— несомненно же есть, и не 1 – много. Возможно, он давнешенько его написал, Но куда-то в суматохе положил и забыл.
— Забыл, что мы его ждем, что мы беспокоимся…
— Юдифь, Но пойми меня правильно, я тожественный всей правды не знаю, Но грудь мне подсказывает, что он жив и здоров, стремительно мы его увидим!
Но этим словам, к сожалению, не судьба было сбыться. чрез не мало дней Роберт ушел на рыбный занятие и больше его ни одна душа не видел. Ночью в много разыгралась страшная буря. Роберт, оказавшись бес помощника, ясный не смог в одиночку справиться с лодкой. Лодку позже прибило к берегу, Но Роберта в ней не было. Он утонул. как только об этом стало быть известно, старый мэр пришел к Юдифи.
— Нечего тебе, моя дорогая, коснеть одной в этом пустом доме. покамест Артур не вернется, поживи около меня, а хочешь и насовсем оставайся. Места много, детей около меня нет, вы ведь мне как родные. Я страшно хотел жениться вас на воспитание, Но Роберт был неумолим, он настаивал, что эта почтение ему принадлежит по праву. Я тем временем не смог ему отказать. Поживешь, успокоишься, придешь в себя. А там мы тебе и жениха сыщем. Пора, дочка, вмешивать и свою семью, вон какой ты около нас выросла красавицей!
Но о замужестве Юдифь и чувствовать не хотела и отказывать терем Роберта совершенно отказалась.
— А неожиданно вернется Артур, а меня нет? Он будит подзывать меня громко-громко, Но я все и не услышу… Не услышу, если меня здесь не будет. да зачем мне уходить, зачем отшатнуться от счастья первой встретить родного брата? Нет, я никуда не уйду, ведь Артур шибко вернется! — как бы обращаясь то ли в пустоту, то ли к мэру, повторяла Юдифь.
Пожилому господину ничто не оставалось, как избегать ни с чем. что бы Юдифь не терпела нужду, он дал распоряжение, что бы отдельный число ей приносили свежие фрукты и овощи, хлеб, воду и дрова, постепенно оставляли касса в одном и том же месте, что бы она могла подкупать одежду и прочее.
— Наша Юдифь на такой мелочь и внимания не обратит, — заметил мэр, подумает, -что это касса Роберта.
С раннего утра до позднего вечера одинокая Юдифь не отрывала буркала от моря. Стоя на утесе, она ждала корабль, на котором уплыл Артур, не теряла надежду на возвращение Роберта, ведь не было никаких прямых доказательств, что он утонул. Юдифь надеялась и верила, что необходимо малость потерпеть, и очень поспешно их дружная семья вторично соберется зa общим столом. Она будит выравнивать белокурые волосы брата, лобызать в щечку веселого, загоревшего Роберта и они больше ни в жизнь не расстанутся.
А по ночам, Кагда в много ничто не разглядишь, женщина стала вышивать изображение брата. зa каждым стежком незаметно стали прорисовываться брови, глаза, нос и рот родного человека. И вот, в 1 неестественный число на Юдифь взглянул молодой, ласковый Артур: изображение был готов. Наша Юдифь не ложилась спать, практически безделица не ела, и да продолжалось не мало месяцев. Соседям было жалеть бедную девушку, они приходили к ней, пытаясь завести разговор, Но он не получался. Она В любое время была немногословна, говорила отрывисто и односложно: «Да», «Нет», «Возможно». начало и молодой парни пытались ходить за кем зa Юдифь, но, встречая полное хладнокровие в глазах избранницы, оставили эту затею сами собой.
Только с портретом и могла Юдифь поговорить о самом сокровенном, о том, как ей одиноко, как очень ночевать одной в пустом доме. и тот и другой раз она больно просила брата поскорее возвращаться …, Но он не возвращался.
Минуло пять годов с тех пор, как Артур ушел в море. Казалось, прошла целая жизнь, надежды не осталось. Но Юдифь верила и просила судьбу послать ей весточку, что пара ее опять жив. И внезапно она ее получила. А произошло следующее. Как-то, на минутку задремав, малолеток пробудилась. Хотела по обычаю спросить: «Который час?» — обращаясь к изображению брата, Но не смогла разомкнуть уста. Нет, она не лишилась дара речи, просто с портрета на нее взирал не молоденький бескручинный парень, а угрюмый, белый и большой старец – это был Артур. Юдифь впервые испугалась, Но не зa себя – зa брата. Она разом поняла, что случилось вещь страшное и вероятно непоправимое. Обращаясь к портрету брата, малолеток поклялась:
— если питаться хотя малейшая возможность, я сделаю все, что бы тебя спасти. Главное, что ты жив — днесь я в этом уверена.
И малолеток засобиралась в дорогу. Она слышала, что где-то на другом конце города живет провидица Гроа, она умеет объясняться с духами, ворожить на воде и воске, утверждать о прошлом и настоящем, только будущее ей не подвластно. Когда-то на совершеннолетие Роберт подарил ей дорогие сережки, они были ее единственным украшением. Их она и взяла с собой.
Только к вечеру Юдифь удалось поймать гнездо провидицы. Ее проводили в комнату, где везде горели свечи, магические знаки украшали стены, а стеклянный шар судьбы возвышался в середине огромного стола. изнанка хозяйки было скрыто маской и платком. Говорят, она была несказанно уродлива, по-этому посетители видели только ее глаза.
— Положи сюда то, что ты принесла с собой, — и Гроа указала на серебряное блюдце. после минуту там оказались сережки Юдифь.
При их виде Гроа безотчетно вздрогнула:
— Не может быть, — а после тихо добавила, — «хорошо, спрашивай».
— выше- пара — жив ли он?
— Возможно!
— тут почему он не возвращается домой?
— А ты его в высшей степени хочешь увидеть.
— Очень!!!
— вряд ли ли ты этой встрече обрадуешься.
— Почему?!
— безотлагательно я тебе все расскажу. Слушай и не перебивай…
Провидица тихо прошептала какое-то заклинание, сосредоточенно стала смотреть в стеклянный шар, ясный вещь там рассмотрев, повела разговор.
— точный десять столетий обратно жил на свете правитель Саргон. Он гордился своим именем и любил повторять: «… репутация мое следовательно «царь истинен». Это был спесивый и упрямый человек. истина государство около него было небольшое. Даже зa короткий часть земли ему приходилось драться с мечом в руке с богатыми и непроходимо могущественными соседями. Одна борьба сменялась другой, денег на наемных солдат беспрестанно не хватало, опять пару сражений — и маленькое, Но необыкновенно гордое государство бы пало. Пытаясь встречать выход, правитель пьяный был совершить первый встречный проступок, лишь только бы удержаться около власти, а жажда отомстить своим врагам было и тово выше.
При дворе жил звездочет и чернокнижник. муж он был ученый, Но всё бесчестный. Изучив старинные книги и подкрепив свои догадки по движениям планет, он некогда ворвался в покои к монарху, что бы сообщить ему важную новость:
— О, выше- государь, нынче я знаю, как вы сможете сокрушить своих врагов!
— Как?!!
— Я вам все расскажу, Но заранее вы должны пообещать заслуга меня наградить.
— Ладно, обещаю.
— Хорошо, тем временем слушайте. чрез три недели должна успокоиться песчаная буря, она не унимается уже год. Пески сдвинутся и как три дня вход в одну пещеру будит свободен. если вы бросите все дела и поспешите, вы как раз успеете.
— Успею — что?
— Обменять не менее дорогое на всё великую и по-настоящему волшебную вещицу!
— Хватит выражать загадками, скажи прямо, а то я нисколько не понимаю.
— Хорошо, слушайте. В этой пещере живет…, впрочем, Вам лучше не знать, который там обитает, суть — около него снедать неестественный платок, кто может превратить Ваши плач либо плач Ваших родных в невинный жемчуг.
— как это? — спрашивает царь.
— А так! Стоит капельке слезинки прикоснуться к ткани, и к вам на ладонь упадет ослепительной чистоты крупная жемчужина!
— Ты не лжешь, а то я велю отрубить тебе голову?
— Вы лучше подумайте, как вы меня наградите! Кагда около вас будут много жемчуга, а следовательно, и могучая армия, тут вы будете безвозбранно резать головы своим врагам.
— Но, допустим, я соглашусь. Только не понимаю, который же согласится охотно отдать этот, как ты говоришь, чудный платок?
— Ваше Величество, если Вы помните, аллокуция шла об обмене.
— Ах, начинать да, об обмене… А на что?
— так точно не все ли равно.
— И все же?
— ценность обмена — Ваши родные дети…
— согласен ты что с ума сошел!?
— Это Вы не теряйте безвременно голову от радости. Такой надежда выпадает 1 раз в жизни, и то не каждому. Советую его не упустить! А что касается детей, то ваша королева вам опять принесет.
Король достал меч и хотел отрубить астроному голову, Но спохватился (дорогу-то он не знал). Бросив меч, он завыл, как калека зверь.
— Ты искуситель, я тебя ненавижу, — процедил правитель через зубы.
Судьба невинных детей была решена. Саргон оказался в нужное время в нужном месте и обменял их на чудный платок. На тысячу годов дети оказались пленниками злого духа в влажный холодной пещере, где под ногами ползали змеи и крысы, а над головой кружили вороны и летучие мыши. Вернувшись домой, беспощадный священник рассказал королеве, где их дети и что он в мена зa них получил. От такого горя женщина лишилась рассудка и стала плескать горькие слезы. с намерением терпеть чудодейственную силу, Саргон силой вложил в руки царицы неестественный платок, и о, чудо, все ее плач стали превращаться в нескончаемые много жемчуга. С поддержкой этого богатства правитель в скором времени и сокрушил своих врагов, а вместе и отрубил голову придворному астроному, что бы тот не сболтнул лишнего. да он с ним и расплатился. С каждой жемчужиной королева стала ветшать и превращаться в уродину. после не мало лет, Кагда плач иссякли, молодая, красивая женщина совершенно превратилась в древнюю старуху. Не получая больше жемчуга, правитель прогнал ее прочь.
Чтобы уцелеть богатым и могущественным, Саргону приходилось проливать уже свои слезы, плач поданных для этого не годились. С каждой новой слезинкой он старел, Но зато и общежитие его удлинялась к тому же на 1 год. В общем, он до сих пор опять жив.
— А что следовательно с теми несчастными детьми? — спросила Юдифь.
— Одного ребенка я безотлагательно вижу пред собой — это ты, а что стало быть с твоим братом, немедленно мы узнаем.
— Извините, что перебиваю, а как же мы спаслись?
— Ты само собой разумеется же все позабыла… Ваше заточение было не вечным, чрез тысячу годов Саргон обязан был навыворот обменять вас на неестественный платок. Но по причине великой жадности он этого не сделал. Но вас выпустили не просто так. в настоящее время лихой настроение ждет, Кагда ты, Юдифь, или же твой пара вернете неестественный платок. Времени практически не осталось. если ты не успеешь, нашему миру грозит великое несчастье: злющий сердце вовсе рассердится и между тем нас ждет великое горе.
Провидица тихо прошептала новость заклинание, сызнова сосредоточенно стала смотреть в стеклянный шар и опять, вещь там рассмотрев, повела разговор.
— Юдифь, ты хочешь знать, что произошло с твоим братом, Кагда он уплыл на корабле, и почему злая держава согласилась на мена отказ прост. Эту тысячу годов лихой обычай питался вашим страхом, а значит, и мена был выгоден обоим.
А вот и Артур, я его вижу. «Золотая миля» оказался пиратским судном, пираты всех морей в подчинении около Вашего родного отца. Артур враз же стал их пленником. Ваш священник замыслил развязать великую войну сразу и на воде, и на суше. Тысячу годов он лелеял мечту случаться владыкой мира, а значит, ему прежде нужен жемчуг, целый короб жемчуга, Но дождь свои плач и стареться он больше не хочет. Вы днесь на свободе, а значит, теснить надежда вновь вами пожертвовать. Саргон стал усовещевать Артура пренебрегать о тебе и о Роберте, начинать его правой рукой и выделывать вообще с ним черное дело. начало он уговаривал юношу, после стал запугивать, а опосля и окончательно ослаблять голодом. Из своей тюрьмы на необитаемом острове Артур убегал пять раз. Но черные пираты его везде находили. Только по этой причине он не возвращался домой. Ваш прежний священник потерял снисхождение и пригрозил, что убьет Артура на твоих глазах, а что будит дальше — и да понятно. Ты, как и твоя мать, обезумев от горя, будешь горько плакать, а он довольно еще накоплять жемчуг. И Артур сдался. Я видела, как он уколол палец палец, что бы кровью скрепить договор. сполна как раз Артур этим пальцем прикоснулся к волшебному платку, и из под него выкатилась красная жемчужина. Саргон и не догадывался, что не только плач плат может переменять в жемчуг, а оказывается…
— Опиши, как выглядит Артур, — оборвав на полуслове провидицу, вымолвила Юдифь.
— Не знаю, почему, Но он в одночасье превратился в старика. Ваш священник отпустил его домой. Ты спросишь, может быть, он раскаялся? И не рассчитывай! намерение в другом: как только ты старого и дряхлого Артура нежданно увидишь, слез своих тебе не удержать, и они все превратятся в жемчуг, ведь Артур везет в ларце отличный скатерть и красную жемчужину, а следом на «Золотой миле» плывет и ваш благодетель Саргон.
— Роберт мне некогда рассказывал про «Желтую пещеру» я знаю дорогу, наверное туда не мешает отнести платок.
— Правильно, и запомни, — предупредила Гроа, — ты должна отдать только ящик с платком, или ты из подземелья сроду не выйдешь. Жемчужину выброси в море. как только войдешь в пещеру, закрой глаза, а то летучие мыши тебе их выцарапают. По крику ты поймешь гораздо идти. А Кагда путь закончится, оставь ларь с платком и поспешно уходи. Одна летучая мышь сядет тебе на плечо, будит выражать человеческим голосом, поможет встречать выход, об этом я позабочусь. Только ни при каких обстоятельствах не открывай глаза, который бы тебя об этом не просил, даже если это будит твоя мать, а то всегда там останешься.
Юдифь ушла. нынче она знала, какая счастье ей была уготовлена. Ее одолевали тягостные чувства, охотно судьбы она была втянута в круговорот невероятных событий. Ни обильно ни мало, Но ей, хрупкой девушке, предстояло спасти не только своих родных, Но возможно, целостный мир. Была ли она к этому готова? очевидно же нет. Ей далеко не хотелось опять идти в пустыню, напротив, ей хотелось проснуться. Ей казалось, что все, что с ней немедленно происходит — просто грозный сон. Она даже не заметила, как вышла на узкую тропинку, которая вела к дому.
Уже плеяда годов по вечерам в доме Роберта не зажигали аристократия во всех комнатах. Но немедленно он горел везде. В доме был неизвестный из своих, Но который — Роберт или же Артур? Кагда Юдифь вошла в комнату, то увидела пряди седых волос, раскинутых по плечам человека в старой поношенной одежде, какой заснул зa столом. Лица его не было видно, Но это и к лучшему, подумала Юдифь. если это Артур и он такой, как на портрете…, то я упаду в обморок. На столе стоял ларец, он был открыт. женщина тихонько подошла и заглянула внутрь. Там лежал платок, расшитый звездами и непонятными надписями, лицами то ли людей, то ли зверей, но, главное, сверху платка лежала красная жемчужина, о которой рассказывала Гроа. Такой крупной, ясный пурпурного цвета жемчужины Юдифь к тому же в жизни не видела. Залюбовавшись, она на минутку забыла обо всем на свете, хотела побеждать и решать ее на свою ладонь, но… Человек, кто был рядом, пошевелился, звук стула вывел Юдифь от гипнотического состояния. Аккуратно прикрыв шкатулку, женщина вышла с ней из дома. чрез минуту она находилась около обрыва, вихрь растрепал ей волосы, а ливень хлыстал по лицу, много бурлило, ударяясь о прибрежные камни. то есть в эту пучину что было сил Юдифь кинула красную жемчужину.
И что сегодня — спросила она себя. И визг отдаленный и хрупкий сказал. «Ты молодец, Но приходится спешить, как дозволительно скорее приходить до «Желтой пещеры!» С тяжелой шкатулкой в руках, босиком Юдифь стала блуждать по переулкам огромного города. К рассвету она добралась до городских ворот. Подождала, Кагда они откроются. Обмотав голову платком, ушла по направлению к пустыне.
…Не взяв с собой ни воды, ни еды, Юдифь третий число шла босиком по раскаленному песку. Силы ее оставляли. Ей казалось, что это финал и то есть сей ход будит последним. Кагда около нее все плыло до глазами и мерещились миражи, Кагда она спотыкалась от усталости, понимала, что встать сил уже не будет, она делала паки 1 походка будущий не для себя, а за брата. И вот, на горизонте замаячил «Великий бархан». Осталось недолго идти, — стала возбуждать себя Юдифь. Я обязана спасти брата, полагается обязательно отдать отличный платок! Солнце уже клонилось к закату, когда, наконец, малолеток подошла к входу в пещеру. Юдифь закрыла глаза и сделала аллюр вперед. Она наступила на вещь мягкое и гладкое. — Наверное, это змея, — подумала Юдифь. Звериный блеяние несся из глубины, он был таким страшным, что внутри тела все переворачивалось. — Мне туда, — сказала сама себе Юдифь и мелкими шажками побрела вперед. Она боялась на кого-нибудь наступить, она боялась, что кто-нибудь ее укусит. Но дрожать будущий ей ни одна душа не мешал. приблизительно сквозь час она уперлась во вещь каменное, вероятно это был столб. — Наверное, это здесь, — подумала Юдифь и поставила шкатулку. Крик, от которого вздувались вены на лице, прекратился. не мешает вскрыть шкатулку, подумала женщина и приоткрыла ее. И тогда же раздался гадкий смех. Я сделала, что от меня требовалось, и повернулась к смеху спиной. гораздо же идти, я да век плутала..? Но тогда ей на правое плечо села летучая мышь и заговорила человеческим голосом.
— Иди прямо, Юдифь, брата ты своего уже спасла, и твои мучения во всю мочь закончатся. Девушки показалось, что сей визг она уже слышала, Но чей он?
— Иди налево, иди прямо, поворачивай, на право, — говорила летучая мышь. — Ой, осторожно, дочка, стой! — сказал неожиданно сей голос.
Дочка!!! От неожиданности Юдифь лишь не открыла глаза. Но не открыла. Огромная анаконда, разинув пасть, своим телом преградила освобождение из пещеры. Это было последнее разложение для Юдифи и летучей мыши. Анаконда, ударила хвостом так, что стали сыпаться камни, растворилась в воздухе.
— Беги со всех ног, — скомандовала летучая мышь, о то будит поздно!
Через секунду Юдифь почувствовала усердный пыль под ногами и услышала, как зa спиной камнепад стал заваливать вход в пещеру. Даже немедленно малолеток глаза не открыла, она не была уверена, что можно, и ждала, что скажет летучая мышь.
— Все позади, моя милая, ты спасла всех нас, можешь раскрыть глаза!
Перед Юдифью находилась молодая, красивая женщина в наряде провидицы Гроа. Она протянула к ней руки.
— Моя дочь, дай же я тебя напоследок обниму.
— Мама! Вы моя мама? – не понимая, как такое возможно, переспросила Юдифь.
— Да, я твоя мать. об этом мне сказали сережки. Когда-то, адски давнехонько придворный ювелир сделал их умышленно для выше- дочери. Иди же ко мне, моя дорогая!
И они обнялись крепко-крепко, как могут целовать безгранично близкие, родные люди, которые не виделись тысячу лет!
Э П И Л о Г
Гроа, Артур и Юдифь сидели зa резным дубовым столом. На их лицах был повторение счастья. Они держались зa руки и, казалось, мысленно общались. под конец тишину прервала Гроа:
— Но вот мы вновь вместе. Мне надо вам столько рассказать. Ведь мы не общались целую вечность.
— Да, я хочу знать, Юдифь, зачем изображение мерзкого старика тебе понадобилось вышивать — и Артур указал рукой на прежде собственное изображение.
— Это все в прошлом, — сказала женщина и, свернув, убрала его в комод.
— Да, Но я…
— Артур, принеси мне воды, прервав на полуслове, обратилась Гроа к сыну.
Юноша как вкопанный и вышел в соседнюю комнату.
И внезапно в дверь некоторый постучал, и тогда же в комнату вошел большой мужчина
— Роберт! — закричала девушка.
— Прости меня, Юдифь, — сказал с порога Роберт, я да виноват.
— Ты жив! Где же ты был? — повиснув около него на шее, взахлеб стала требовать Юдифь?
— Я искал Артура, но, к сожалению, да его и не нашел.
— Он нашелся сам, он здесь, безотлагательно ты его увидишь, — приблизительно что пропела счастливая Юдифь.
В комнату вошел Артур. Уронив стакан с водой, он да кинулся брать Роберта. Кагда уже все вчетвером они сидели зa столом, Юдифь сказала:
— Я считала, что ты утонул.
— так да оно приблизительно и было.
— Но… где же ты все это время был и почему ты не возвращался?
— Кагда начался ветер лодку мою перевернуло, и я оказался в открытом море. Мокрая платье тянула меня на дно, Но я молил Бога о милосердии. И моя богослужение была услышана. Руки мои опосля схватились зa что-то, что оказалось лодкой другого несчастного рыбака. Кагда я в нее забрался, то от бессилия потерял сознание, а Кагда очнулся, течением лодку унесло далеко-далеко от нашей бухты. Я не мог больше смотреть, как ты мучаешься, и решил отправится на поиски Артура. Я искал его по всему белому свету, Но восвояси он вернулся бес моей помощи. Вот и все!
На этом собственно и дозволено было бы поставить точку, если бы не красная жемчужина, которую, как мы помним, Юдифь выбросила в море. Говорят, она до сих пор мается по белу свету. Окажись она в руках доброго человека – дарует ему питание бес потрясений и здоровье до самой старости. А попади к человеку злобному – приносит обогащение, Но впридачу безграничную жадность, презрение к простым людям, уродство как души, да и тела. Волшебная сила, которая заключена в жемчужине, может хорошего человека портить до неузнаваемости, если он, поддавшись соблазну, оставит ее около себя. Говорят, много и даже достославный океан не хотят прятать ее в своих недрах и по весне выбрасывают на берег. да что, выше- друг, если когда-нибудь, гуляя по песчаному пляжу, внезапно найдешь красную жемчужину, я надеюсь, ты сделаешь резонный выбор.