Что больнее?

Было это в высшей степени давно, на просторных землях Кисамы, во владениях великого вождя Кимоны диа Зонги. некогда вечером, Кагда пожилые человеки сидели под сенью дерева, служившего днем убежищем от солнца, а в вечер – местом дружеских бесед, Кагда молодежь веселилась при свете костров, всеобщее почтение привлек Мукиланго. славный своей дерзостью и отвагой, он звучно спорил с кем-то. бодрым шагом около него собралась толпа. Танцы прекратились. Барабаны смолкли.
– Ну, а вы как думаете, – спросил он подошедших, – что больнее – ссадина либо горесть
– увечье больнее! – закричали одни.
– печаль больнее! – закричали другие. И юноши, и девушки – все стали спорить:
– если тебя ударить ножом, ужели ты не заплачешь, не закричишь?Было это дюже давно, на просторных землях Кисамы, во владениях великого вождя Кимоны диа Зонги. раз вечером, Кагда пожилые человеки сидели под сенью дерева, служившего днем убежищем от солнца, а в вечер – местом дружеских бесед, Кагда молодежь веселилась при свете костров, всеобщее почтение привлек Мукиланго. знаменитый своей дерзостью и отвагой, он крикливо спорил с кем-то. лихо около него собралась толпа. Танцы прекратились. Барабаны смолкли.
– Ну, а вы как думаете, – спросил он подошедших, – что больнее – язва или же скорбь
– рубец больнее! – закричали одни.
– беда больнее! – закричали другие. И юноши, и девушки – все стали спорить:
– если тебя ударить ножом, будто ты не заплачешь, не закричишь?
– От раны болит только тело! А от горя – сердце! в то время Мукиланго, колоссально удовлетворительный тем, что вызвал накаленный спор, непременно сказал:
– А я вам говорю, что печаль В любое время причиняет большее страдание, чем рана! печаль от раны, даже безгранично глубокой, дозволительно вытерпеть, не заплакав и не закричав. Но если постигнет тебя горе, не сможешь удержаться – заплачешь! И не спорьте больше, я прав. Даже если выше- знаменитый глава скажет мне, что я не прав, я докажу ему, что говорю истину. около кого будит горе, тот вспомнит меня!
Кто согласился молча, который поспорил вторично немного, Но загремели барабаны, и молодежь еще стала танцевать.
На грядущий число 1 из старейшин, кто слышал сей размолвка и слышал, что говорил Мукиланго, рассказал обо всем вождю Кимоне диа Зонге.
Вождь внимательно выслушал его, прежде задумался, а после расхохотался. Прекрасная идея пришла ему в голову:
– Вот возьму-ка я и докажу этому Мукиланго, что раны гораздо больнее, чем горе!
– Да, славный вождь, ты, как всегда, прав! – благоговейно согласился старейшина. – Этого парня стоит проучить. Он быстро неимоверно дерзок и непослушен!
И вот, что бы придать наибольшую торжественность суду над Мукиланго, достославный глава позвал опять двух вождей, Кикулимо-не и Бомбе, которым принадлежали соседние земли,
– как вы думаете, могучие мои соседи, прав я, что хочу наказывать этого парня? или допустимо, что бы некоторый вызывающий миниатюрный думал иначе, чем я. Это вольнодумство к добру не приведет.
И вожди склонили головы в отличие согласия. Действительно, юноша ведет себя дерзко. нуждаться его проучить, истинно так, чтоб продолжаться запомнил.
За Мукиланго был отправлен гонец.
– высокий главарь велит тебе в близком будущем приходить к нему, – грозно сказал посредник вождя, а что бы малец не сомневался в том, что он фактически прислан самим вождем, он показал отдельный отличие около себя на груди, подтверждающий истинность его слов.
Мукиланго в это время работал на своем кусочке поля. Он в один прием отбросил в сторону мотыгу, вытер руки, поправил набедренную повязку и последовал зa гонцом. Он шел по дороге и недоумевал, зачем его зовет громадный вождь. Он спросил около гонца, Но тот нисколько не знал.
Под огромным деревом, растущим в центре селения, три вождя – самолично достославный главарь Кимона диа Зонга и Кикулимоне и Бомбе – сидели на черных деревянных тронах. Головы их были украшены перьями священных птиц, бедра прикрыты леопардовыми шкурами. А вокруг, держа в руках посохи, сидели стойком на земле старейшины и советники.
– да ты утверждаешь, что мука от горя сильнее, чем от раны? – грозно вопросил Кимона диа Зонга перепуганного Мукиланго.
Не зная, что и думать, не понимая, почему его привели на это великое собрание, отрок молчаливо стоял накануне вождем. Люди, прибежавшие на требование рогов, смотрели на Мукиланго, теряясь в догадках. да и не дождавшись ответа, 1 из советников повторил вопрос:
– Слушай, Мукиланго, знаменитый атаман спрашивает тебя, что больнее – ссадина либо горе?..
И в этом случае в голове около Мукиланго внезапно все прояснилось. Он вспомнил о вчерашнем споре.
– Да, знаменитый вождь! – И Мукиланго склонился предварительно вождем и робко произнес: – кручина больнее, чем рана!
Тогда, торжествующе взглянув на своих собеседников, достославный фельдмаршал язвительно сказал:
– начинать что ж! Придется нам доказать тебе, что язва больнее горя! Ты безотлагательно сумеешь в этом убедиться.
Тогда, испугавшись угрозы, Мукиланго неуверенно пробормотал:
– высокий вождь, Но ты ведь знаешь, кушать такая пословица: кручина больнее раны…
– Да, да, я знаю эту пословицу, Но в твоем возрасте этого точно знать не полагается! если сейчас, Кагда ты молод и ничто паки толком не умеешь делать, ты, дерзкий, думаешь иначе, чем я, утверждаешь то, чего не испытал сам, да как же будешь думать после Нет, ты серьезный человек! Я обязан наказать тебя, что бы и другим неповадно было. А то человеки перестанут почитать вождя. Где это видано, что бы с ним спорили! А теперь ты выучишь другую пословицу. Ты узнаешь, что раны больнее, чем горе!
И знаменитый правитель приказал стражникам связать Мукиланго и как следует наказать его кнутами.
И все, который был на этом большом собрании, одобрили заключение вождя, добро бы и не чрезвычайно искренними, Но громкими криками:
– Правильно ты поступил, достославный вождь! да ему и надо!
Наступила ночь. И тогда же, под огромным деревом, засвистели кнуты. протяжно хлестали Мукиланго, покамест на спине его не появились кровавые полосы. голь юноша, как ни старался, не смог сдержаться – застонал.
И громадный главнокоман-дующий Кимона диа Зонга, презрительно завернувшись в леопардовую шкуру, счастливый, что да причинность проучил дерзкого парня, отправился домой.
Прошло не мало месяцев. И раз по селению пронесся слух: любимая дитя вождя, красивый Кандало, забеременела.
– Откуда около тебя такой брюхо как я сегодня буду наблюдать людям в глаза? – упрекала девушку мать.
Но, горько плача, дитя возражала:
– какой жизнь Откуда он возьмется, ведь около меня нет мужа!
А жизнь около девушки надо признаться все увеличивался. как могло это случиться? да оберегали девушку, да охраняли! если бы зa дочерью вождя не присматривали да усердно, может быть, ни один человек не удивился бы, что Кандало оказалась в таком положении. Но ведь она ни во веки веков и никуда не выходила из дому одна! гораздо бы Кандало ни шла, зa ней по пятам следовала или же родная мать, или же какая-нибудь другая баба вождя, заслуживающая доверия.
– Но я ни во веки веков не оставалась с глазу на глаз с мужчиной, вы это причинность знаете! – уверяла, рыдая, Кандало.
Но человеки продолжали интересоваться:
– А о ту пору откуда брюхо
И вот, отважившись наконец, старшая супруга сообщила о случившемся вождю. Страшная новое уязвила его в самое сердце. самомнение его была задета. как посмели жены да плохо оберегать его любимую дочь?! если Кандало сроду не оставалась одна, как могла она беременная
– Леитяйки! Негодницы! Почему плохо стерегли ее? какой позор! Моя дитя беременна! Я узнаю, который сей разбойник! И он поплатится жизнью!
Он вызвал к себе дочь, еще довел ее до слез своими вопросами, Но малолеток упорствовала, отрицая вину. Что он хочет от нее? как могла она забеременеть, если ее стерегли и глазища с нее не спускали?
Тогда достославный распорядитель Кимона диа Зонга созвал советников и старейшин. Внимательно выслушали его старики, медленно советовались и к концу обвинили в тяжком преступлении… самого вождя. если Кандало ни во веки веков не оставалась одна, если Кандало спала В любое время в хижине родителей, если Кандало уверяла, что не знает никакого мужчины, который мог исполнять это? Только он, вождь, ее отец.
И, обвиненный в таком страшном преступлении, Кимона диа Зонга впал в глубокую тоску. регент да страдал, что даже тяжело заболел и перестал воспитывать из хижины.
– Проклятый колдун! – ворчали в народе. – как он посмел созершить такое проступок Не нужен нам такой вождь! Прогоним его!
И Кимона диа Зонга уже был близок к смерти. тем временем Мукиланго, причинность зная о том, что происходит в хижине вождя, потребовал созвать старейшин и советников. Он хотел сообщить им вещь ужасно важное.
И в определенный день, откровенный стоя до двумя вождями соседних земель, пред советниками и старейшинами, до всем народом, Мукиланго сказал уверенным и твердым голосом:
– Помните ли вы, как я был наказан зa то, что посмел утверждать, лже- мука от горя сильнее, чем от раны?
И шум голосов пронесся над толпой.
– Да, мы помним, – ответил зa всех властитель Кикулимоне. распорядитель Бомбе одинаковый утвердительно кивнул:
– Да, мы помним! А что ты хочешь нам говорить Зачем мы пришли сюда нынче
– Я хотел доказать вам, что я был прав. сегодня вы можете убедиться в этом. В тот раз огромный воевода Кимона диа Зонга велел наказать меня. Меня наказали, Но я здоров и стою предварительно вами, а он умирает от горя! ужели не так, почтенные человеки
И еще жалоба пронесся над толпой. человеки зашумели, заговорили, удивленно переглядываясь.
– А теперь я вам скажу самое главное! Это я сделал так, что бы дитя вождя забеременела! Да, я! – воскликнул Мукилан-го и не мало раз ударил себя в грудь.
Ужас объял толпу. человеки ахнули.
– Тьт, мужчина как ты посмел? – вскочил атаман Кикули-моне.
– Да, да, почтенные люди! Я! Я хотел доказать нашему вождю, что грусть больнее раны!
– Но если Кандало ни во веки веков не оставалась одна, как ты смог исполнять это? – засомневался глава Бомбе.
– Я сделал это с поддержкой колдовства. Даже Кагда священник и мать были с ней рядом, я мог войти в хижину. Стоило мне только подуть на дверь, как она немедленно открывалась передо мной. А вот сей малый калебас с волшебным порошком помог мне исполнять остальное. Даже сама Кандало нуль не знала об этом. А нынче я хочу, что бы и огромный военачальник узнал обо всем. как видите, мои раны зажили… Но царапина вождя не заживет, потому что она около него в сердце!
И больного вождя неотложно принесли на руках. Узнав о случившемся, атаман застонал от радости, потому что сегодня он был оправдан в глазах других вождей, старейшин и только народа.
А сквозь не мало дней выздоровевший военачальник вновь собрал предложение старейшин. Посадив Мукиланго около с собой, властитель сказал:
– Ты, парень, что меня проучил! ныне ты женишься на моей дочери и, Кагда я умру, станешь вождем. Ты заменишь меня!