14 часть — Чистый четверг

Сидоркин потянул дверь игуменского кабинета и очутился внутри. Феофил сидел зa столом, глубоко погружённый в чтение. Он был да увлечён процессом, что даже не слышал, как Саня зашёл.
Сидоркин кашлянул. Ноль эмоций.
— Аббат! – позвал негромко Саня. Никакого ответа.
— Ээй! – крикнул Сидоркин, он пожевал губами и добавил. – Фе…фил?..
— Ааа?.. – настоятель встрепенулся. кроме поднял глаза, неожиданно улыбнулся, показал рукой. – Присаживайся!
Возле единственного окна стоял стул, накануне ним таз с водой.
Сидоркин подошёл к стулу, переставил его на полметра и сел.Сидоркин потянул дверь игуменского кабинета и очутился внутри. Феофил сидел зa столом, глубоко погружённый в чтение. Он был да увлечён процессом, что даже не слышал, как Саня зашёл.
Сидоркин кашлянул. Ноль эмоций.
— Аббат! – позвал негромко Саня. Никакого ответа.
— Ээй! – крикнул Сидоркин, он пожевал губами и добавил. – Фе…фил?..
— Ааа?.. – настоятель встрепенулся. после поднял глаза, неожиданно улыбнулся, показал рукой. – Присаживайся!
Возле единственного окна стоял стул, до ним таз с водой.
Сидоркин подошёл к стулу, переставил его на полметра и сел.
— Разувайся! — скомандовал Феофил, вставая.
— Зачем? – удивился послушник.
— Буду чистить тебе ноги! — ответствовал игумен, закатывая рукава.
— Чтоо? – поразился Саня.
— ныне как четверг! – со значением произнёс настоятель.
— Я знаю, что четверг… — протянул Сидоркин. – Слушай, ты ненароком не педик?..
Игумен стал подходить, расставив поднятые руки, как хирург, согласный к операции.
— Сто-ой! – тать вскочил, спрятался зa спинку стула. Предупредительно выставил будущий ладонь.
— Не надо! Не подходи! около меня три ходки, Но я отродясь не имел мужиков, не говоря быстро о том, что мужики не имели меня! да что ты ошибся адресом!
— Сынок, ты не понял меня… — мягко произнёс Феофил. – В день до Пасхой около нас все моют благоприятель другу ноги…
— начинать и мойте, я-то тогда при чём? – сопротивлялся карманник, отступая задом к выходу.
— пара Александр, это новозаветная традиция, запечатлённая в Писании! — духовенство остановился около стула. – В известный погода Иисус мыл ноги своим ученикам и наказывал им создавать то же самое своим знакомым в дальнейшей жизни… А и выучить этому людей!
— так точно ты что!? – Сидоркин остановился. Опустил руки. – Но… для… чего!?
— Тем самым Иисус показывал, как надлежит сочинять безропотность и кротость в себе! опричь того, мытьё чужих ног – утешительный манера укротить гордыню… Я теперь накричал на тебя и выругался, тем самым войдя во грех… Мне не в высшей степени нравиться чистить твои ноги, они, наверно, эпично воняют опосля коровника… — Феофил опустил голову, после скоро вскинул. – Но я желаю смирить свою плоть, искупить беззаконие и встретить Пасху с чистым сердцем! по-этому разувайся, садись на стул и не сопротивляйся!.. Потом, как я и обещал, мы в один голос пойдём в часовенку и я помогу тебе уговорить Иисуса на то, что бы он помог тебе… — Феофил замолчал, подвигал нижней губой. Похоже, он собственными глазами запутался в замысловатом предложении. – В общем, ты знаешь, о чём мы будем просить! — закончил игумен.
— Ну, ладно, — Сидоркин опять присел, стащил галоши и носки, пробормотав: — Хорошо, что Иисус мыл только ноги.
Настоятель нагнулся, переставил таз к стулу, как вкопанный на колени. вор опустил ступни в воду.