Автор — я. Впервые опубликовано [hide]здесь[/hide].Наконец, по душе налюбовавшись на игру солнечных бликов, посетитель посмотрел на Семена. Тот неожиданно почувствовал, как боязнь ледяного озноба прокатилась вдоль позвоночника.
Взгляд, казалось, пронизывал его насквозь, будто рентген, попадал на самое донышко души, все уголки которой были для него как на ладони. Странное, непередаваемое чувство прикосновения изнутри опустошило сознание, выдув оттуда все сомнения и мысли. И к тому же глаза… Глаза этого существа светились золотистым огнем, как около зверя; вертикальные зрачки гипнотизировали и манили, лишая воли и чувств.
Семен захрипел, задыхаясь от накатившей волны ужаса, медленно, якобы не своей рукой, вытягивая из набедренной кобуры «Макаров».
Незнакомец удивленно приподнял брови, как будто увидел вещь забавное.
— Хочешь убить меня?
Пистолет предательски дрожал в руке. приезжий смотрел с улыбкой, якобы Семен сделал до невозможности глупое действие.
Оглушительно грохнул выстрел. Пуля ударила в стену, выбив облачко белесой пыли. дух пороховой гари повис в воздухе.
Кресло против было пустым.
Семен тупо уставился на него, слыша, как катится, позвякивая, по полу стреляная гильза. В происходящее верилось с превеликим трудом, а если откровенный — не верилось вообще. Он нервно сглотнул — во рту пересохло, язык, казалось, был сухим и шуршал как бумага.
— Попробуешь опять раз или же однако поговорим? — раздался визг сбоку.
сейчас незнакомец стоял около стены, прислонившись к ней плечом — примерно соткался из воздуха как бесплотное привидение.
Палец собственноручно шевельнулся на спусковом крючке прежде, чем Семен успел об этом подумать. Тот же следствие — выстрел как только добавил плавающего звона в ушах.
— стойкий ты, — сказал гость. На сей раз он полусидел на заваленном мусором столе, еще вынырнув волшебным образом неведомо откуда.
— при всем том гнев и боязнь В любое время лучше отчаяния, — он выразительно кивнул на пистолет в руке Семена.
Затворная рама, исходя сизым едким дымком, застыла в крайнем заднем положении — патронов в магазине больше не было. Семен аккуратно положил вооружение на пол.
— который ты такой? — не сверх меры уверенно выдохнул он.
— Меня зовут Антон, — ответил незнакомец. — Я нашел тебя в торговом центре. Ты умирал от ран. Вот я и принес тебя сюда. И подлечил немного.
Семен не нашел, что говорить — обстановка все более скатывалась зa граница здравого смысла.
— Прекрасно понимаю тебя. Может, я даже напугал тебя, коснувшись твоего сознания. Но мне должен было убедиться, что твоей жизни больше сносный не угрожает.
— как ты это сделал? — Семен опять дотронулся до зарубцевавшейся раны.
Антон покачал головой — непонятно, что он хотел этим сказать.
— Я многое расскажу тебе. Но не сейчас. Кагда ты вернешься.
— Ты говоришь загадками! который ты такой? Откуда ты взялся?
— начинать что ж… Ты хочешь точно знать Я внук тех, который не успел в метро в тот день.
— И ты думаешь, я поверю в сей бред?! Те, который не успел, до сих пор лежат в вестибюле метро! Вернее, то, что от них осталось…
— Правильно. Но не все — только те, кого вы туда не пустили.
— Гермоворота возможности нет было открыть! Блокировка снялась автоматически сквозь не мало недель! По крайней мере, мне да рассказывали, – Семен ответил резко, с вызовом, как бы в гибели десятков людей лес годов обратно был возражение он сам.
— А, может, их просто поспешили закрыть?
Семен внезапно смутился. Он не мог приличествовать зa действия взрослых людей, будучи десятилетним пацаном в число Апокалипсиса. Он даже шиш толком не помнил — память благосклонно стерла в сознании беспорядок и мания первых дней. Но она же немедленно вытолкнула на вид малость другое. Почему на протяжении двух десятилетий конструкция гермозатвора обслуживали одни и те же люди, а посторонних не подпускали к нему и на пушечный выстрел? Да, им всем говорили — герма опустилась автоматически, и разблокировать ее вручную было невозможно. Но да ли это было? И не опустилась ли она по желанию тех, около кого жажда жить вовсе убило элементарную человечность?
Он посмотрел на Антона — мнение был пустым. Тот как уловил его мысли.
— Те, который не хотел умирать, царапая из последних сил створки гермоворот и проклиная человеческую подлость, смогли встречать себе другое убежище. некоторый погибли, опять больше умерло после от лучевой болезни. Но круг людей выжила. Выжила и изменилась. Природа, знаешь ли, не терпит пустоты. Даже опосля того, что с ней сотворило ее же любимое детище, именуемое человеком разумным. Но разумным ли?
Семен как вкопанный — он почему-то больше не мог выслушивать его, сидя около стены. Порванный и окровавленный защитный платье болтался на нем каким-то лишним атрибутом.
— Выжившие покинули разрушенный город. Оказалось, что чуть не незараженных радиацией территорий нашлось довольно много. Конечно, и там выпали радиоактивные осадки, Но вторично же своенравие природы — это только что вызвало происхождение определенных мутаций, которые закрепились в будущем поколении как доминантные и оказались дополнительными способностями к выживанию.
— Ты имеешь в виду… Вот это? — Семен взглянул в глаза Антону. Его болтовня были для него чем-то вроде откровения. — как ты это делаешь?
Тот усмехнулся.
— Слепое пятно. около каждого человека питаться на сетчатке такое — точка, где окончания зрительного нерва атрофированы. Атавизм, кто достался нам от наших земноводных предков в результате миллионов годов эволюции. Мутации пробудили ментальные способности — по сути такой же атавизм — и сейчас мы можем править этим пятном около других существ. И не непременно около людей. Мы как прячемся в нем. Вот по-этому и доспехи нам ни к чему, хоть бы тожественный имеем его.
— Но… Почему же о вас ни одна душа не знает? Почему вы не расскажете о себе?
Теперь неподдельное изумление проявилось на лице Антона.
— А как бы поступил ты? Вернулся бы к тем, который оставил тебя опочить вечным сном в шаге от убежища? который мы для вас? Мутанты? Нелюди?
Семен чувствовал, что его слова, тяжелые, как камни, падают на земля души.
— А, по сути, мутанты — это вы. Выгоревшие изнутри, утратившие все, что делало вас людьми. Заперлись в бетонном подземелье и думаете, что нашли в этом спасенье. Нет, это лишь только медленное вымирание. И подземелье — бетонный саркофаг.
Он замолчал, давая Семену мочь воспринять открывшиеся истины.
— Мне нуждаться о многом рассказать тебе, — к концу сказал Антон и подошел ближе.
днесь его громкий воззрение уже не вызывал дрожи. Наоборот, это был взгляд, в котором читалось понимание, что не смог выздоравливать пропускать умиравшего человека, сделав чуть не невозможное. Хотя, будь он на месте Семена, какой угодно из сталкеров бы постарался бы убивать его, отрубив голову, и показывал бы ее зевакам зa пару «пулек». И слыл бы героем только метро.
— Но не сейчас. Ты вернешься, и о ту пору я все расскажу тебе. безотлагательно утверждать об этом чрезвычайно рано. Ведь предварительно нуждаться осознать самого себя в новом качестве, понять и принять те изменения, которые уже свершились.
— Вернусь?! — Семен удивленно приподнял брови.
— Именно, — кивнул Антон. — Я буду медлить тебя.
— Но… — начал, было, Семен, недоумевая от разрывавших сознания вопросов.
Пространство до ним было пустым. На столе, около которого внове стоял Антон, поблескивая свежей смазкой, лежал его карабин «Сайга».
…
— Стой! который идет?!
Возглас раздался за выложенного из мешков с песком бруствера блокпоста. обыкновенный на самодельной треноге прожектор повернулся, рубанув лучом чернильную тьму тоннеля.
— Это я!
Семен вышел на свет, держа руки на виду — ломаться с охраной не стоило, хоть бы он и знал дежуривших на блокпосту ребят как облупленных. Желтый малость фонаря на удивление обидный резанул по глазам, вызвав пляску цветных пятен. Семен сощурился, повернув голову.
— Черт, Сем, где тебя носило?!
Охранник — высокий, тощий малолеток в выцветшем армейском камуфляже — выступил вперед.
— еще раз решил тайный прогуляться на вид Ну, жди выговор от коменданта! Он тебя уже третьи день ищет. Злой, как собака…
— да получилось, Паша… — не чрезмерно уверенно пробормотал Семен. Проморгавшись, он взглянул на друга. В глазах упрямо плавали радужные круги.
— Вот от века до века ты ищешь приключений на свою… — начал, было, охранник, подойдя приблизительно вплотную, как внезапно осекся на полуслове. Небритое физиономия его исказила кривлянье искреннего изумления, которая тогда же сменилась откровенным испугом.
— Паша… — пробормотал Семен, чувствуя, как все похолодело внутри.
Охранник внезапно недавно неловкий попятился, судорожно перехватывая болтавшийся зa спиной автомат. голос передернутого затвора громким эхом прокатился в тишине.
— Это мутант! — неожиданно заорал Пашка.
Автоматная очередь ударила короткой лающей скороговоркой, разорвав полумрак стробоскопическим выхлопом огня. наводнение стреляных гильз, исходящих едким дымком, со звоном ударил в бетонную стену.
звук выстрела в замкнутом пространстве показался оглушительным. Семен через силу успел прыгнуть зa выступ бетонного тюбинга. Остро запахло порохом.
— истинно вы что, все с ума посходили тут?! — проорал Семен с искренней злостью.
душа бухало в груди кузнечным молотом. В сознании билась настойчивая, Но какая-то чужая мнение — случилось вещь ужасное, непоправимое…
— Фил, пулемет! — раздался шум за бруствера.
вторично шевельнулся прожектор, полосуя тьму желтым лучом и пытаясь выхватить из мрака скрывшуюся цель. Короткой, неприцельной очередью ударил ПКМ, прошив чернильный темнота красными росчерками. не мало пуль ударили в стену, выбив связка золотистых искр и с ноющим посвистом уйдя на излет в глубину тоннеля.
— который это был?!
— Он Семеном прикинулся! Я в глаза его взглянул — а они звериные, светятся!!!
— Вот черт, что же это зa тварь?!
— Хватит трепаться! Он где-то там! Фил, не подпускай его!
Семен задохнулся от этих слов. единица свело судорогой, он захрипел, пытаясь протолкнуть глоток пропитанного пороховой гарью воздуха в сведенное спазмом горло.
как такое могло быть?!
Мысли метались, будто стадо бешеных скакунов. Семен чувствовал, что паки мгновение, и он просто тронется умом — горячечное глупость затопит значение окончательно, сознание, не в силах принять чудовищную действительность, сколлапсирует в точку. И он всегда останется болеть здесь, в темном бетонном углу, пуская слюни и нечленораздельно мыча, пополнив собой и бес тово огромную толпу свихнувшихся и убогих.
Голос, раздавшийся с блокпоста, вернул на мгновение чувство реальности.
— немедленно я его сделаю!
тактичный шум приближающихся шагов. Семен, казалось, почувствовал, как вскипела от переизбытка адреналина кровь. Инстинкт самосохранения, что не заглушить никакими ужасными реалиями, заставил рвануться вглубь тоннеля. снова ударила пулеметная очередь. Семен рухнул на рельсы, затылком ощущая, что гибель прошла рядом. Болтавшаяся зa спиной «Сайга» слишком ткнулась в шею. Не давая себе ни секунды передышки, судорожно всхлипывая, он побежал в спасительную тьму, которая, судя по всему, сейчас всегда стала его домом.
Ввалившись в интенсивный переходной тамбур вентиляционной шахты, из которой он выбрался в тоннель двадцать минут назад, Семен захлопнул тяжелую железную дверь, перекинул запор и повалился на мутный пол. плач душили его. Он изо всех сил сжал челюсти, пытаясь заглушить идущие изнутри всхлипы, как будто бы здесь, в забытом и покинутом людьми запыленном помещении, было пред кем хранить собственную слабость.
упадок духа разлилось лишь ли не до ощутимой физической боли. Мыслей не было; понимание было пустым и гулким, как жестяное ведро.
Шумно дыша, он уселся, привалившись спиной к стене, и обхватил голову руками, якобы боясь, что она вот-вот разлетится на куски, не выдержав морального прессинга последних ужасных событий.
разве все, что говорил ему Антон, правда?!
Простые, Но почему-то казавшиеся глупыми, мысли выныривали из серой тьмы подсознания и втыкались в мозг, как гвозди. Отчаяние, и бес тово рвавшее душу, от них как только усиливалось. Потому что не было ответа, пусть даже такого же простого и глупого.
«Ты вернешься, и тем временем я все расскажу тебе. безотлагательно выражать об этом через силу рано. Ведь заранее надо осознать самого себя в новом качестве, понять и принять те изменение, которые уже свершились…»
Семен неожиданно ясный услышал болтовня Антона, сказанные им предварительно расставанием. Помнится, они и смутили, и напугали, и разозлили его одновременно. будто бы в возражение на это немое изречение, опустевшее понимание услужливо подкинуло прозвучавшую намедни реплику: «… глаза звериные, светятся!»
— Этого не может быть! — закричал в бессильной злобе Семен, неожиданно ясный поняв, о каких изменениях говорил ему Антон.
Хрипло дыша, он стал усердный обыскивать нагрудные карманы пропитанного кровью армейского камуфляжа. напоследок на ладони оказалось маленькое складное зеркальце в вытертом и треснувшем сбоку футляре.
Семен уже знал, что увидит.
Он неожиданно успокоился. Отчаяние, злость, боязнь — все исчезло, растворилось в безвременье, будто бы простая осознанная правда послужила волшебным эликсиром. Семен движением пальца откинул крышку и поднес зеркало чуть не к самому лицу. Ему неожиданно показалось, что на него немедленно смотрел Антон — тот же пронзительный, тонкий взгляд, золотистый сияние в вертикальных, «звериных» зрачках и… цель к жизни — новой, неизведанной, Но манящей.
Он закрыл футляр и уложил его вспять в карман. после поднялся, повесил на плечо «Сайгу» и потянул зa запорный вентиль массивную крышку, ведущую в ствол вентиляционной шахты.
… Солнце пробило плотную завесу туч, запятнав брошенный посёлок желтыми пятнами света и якобы приветствуя нового жителя сожженного десятилетия вспять мегаполиса. Семен вышел из полуразрушенной будки воздухозаборника вентиляционной шахты и остановился на россыпи битого кирпича. Он уже не помнил, где оставил порванный противогаз, и сейчас впервые в своей жизни ощутил упругое и даже по-своему ласковое прикосновение ветра этого мира. человеки В любое время говорили — мятель несет смерть, радиоактивный пепел сожженной всегда жизни, Но Семен теперь как только улыбнулся в отзыв этим мыслям.
заверть нес проживание — новую, яркую, совокупно с чарующими, неведомыми запахами, будоражившими измученное понимание и вызывавшими добро легкой эйфории.
Он вдохнул полной грудью, едва ли не физически ощущая, как переродился заново; прошлая жизнь, как старая кожа, слетела, превратившись в лохмотье и рассыпавшись в труп дружно с болью, тоской и страхом.
Антон уже ждал его, сидя на низком бетонном парапете, вещь рисуя в пыли хладнокровный веточкой.
Семен долго подошел.
Тот отвлекся от своего занятия и посмотрел на него уже знакомым пронзительным взглядом.
— Я нравиться опять видать тебя, Семен, — негромко произнес он и улыбнулся краешком губ.
Семен не нашел что ответить — тожественный улыбнулся и аккуратно прислонил к бетонному поребрику «Сайгу». Затем, не говоря ни слова, снял порванный защитный костюм.
Антон поднялся, отложив веточку.
— Настало время ответить на все вопросы, — сказал он.
Они долго пошли по разрушенному проспекту, пропускать вереницы проржавевших автомобилей и череды разрушенных зданий. дуновение подтолкнул их в спину упругим порывом, пронесся шелестящим шорохом по изломанному, растрескавшемуся дорожному покрытию, закрутил цепочку маленьких смерчей и неожиданно нежданно вывел в остовах сожженных машин бдительный мажорный аккорд, приветствуя нового жителя города.
На бетонном парапете остались болеть аккуратно сложенный платье химической защиты и автоматическая винтовка «Сайга» как немые символы другой, оставшейся в прошлом, жизни.
Впервые опубликовано [hide]здесь[/hide].