12 часть — Брат, заросший до ушей бородой

Утро следующего дня выдалось солнечным и теплым.
Саня справлял малую нужду на монастырскую стену, около коровника, Кагда услышал знакомый визг настоятеля:
— Сынок, зачем ты это делаешь?
Вор стряс последние капли, засунул суть в штаны, повернулся.
Игумен с укоризной разглядывал послушника, сложив руки на животе.
— Больше да не поступай… — продолжил Феофил. – Это выше- дом… Негоже осквернять его… Для естественных нужд питаться три туалета около ворот… А безотлагательно иди зa мной!
Сидоркин беспрекословно двинулся зa игуменом по дорожке, посыпанной опилками.Утро следующего дня выдалось солнечным и теплым.
Саня справлял малую нужду на монастырскую стену, около коровника, Кагда услышал знакомый визг настоятеля:
— Сынок, зачем ты это делаешь?
Вор стряс последние капли, засунул суть в штаны, повернулся.
Игумен с укоризной разглядывал послушника, сложив руки на животе.
— Больше да не поступай… — продолжил Феофил. – Это выше- дом… Негоже осквернять его… Для естественных нужд лакомиться три туалета около ворот… А теперь иди зa мной!
Сидоркин беспрекословно двинулся зa игуменом по дорожке, посыпанной опилками.
— Я тебе говорил, кажется, что около нас большое хозяйство! — рассказывал Феофил, широко шагая. Саня едва поспевал зa ним. – Мы всё делаем своими руками! В городке покупаем лишь только то, что сложно произвести в домашних условиях: муку, свечи, ткани, керосин для автономной электростанции, головня на лесопилке…
— Это мольбище – неожиданно прервал его разглагольствования Сидоркин, ткнув пальцем на одноглавое здание.
— Да, сынок, здание имени преподобного святителя Алексия! — произнёс Феофил, по пути взглядывая на храм и, не останавливаясь, шествуя дальше. – если ты хочешь причаститься, то бишь, овладевать в вере, в Пасху будит такая возможность… Только до полагается подготовить себя к таинству исповедью и строгим постом! – И тогда же, бес перехода, добавил:
– как тебе в обители, совсем немного освоился? Ты гдее? – он оглянулся.
Саня шёл позади почти что задом, глядя на храм. Зацепился ногой зa ногу, едва не упал, ткнулся в настоятеля.
— Осторожнее! — поддержал Феофил.
— Благодарю, аббат! — вор отстранился.
— Игумен! – возопил монах. – Я духовенство Феофил! О, Господи! — он воздел руки к небу, — вразуми хотя ты этого послушника!
Сидоркин изумлённо посмотрел на образина настоятеля, искажённое страстной мукой:
— А, начинать да, игумен… — произнёс он смущённо. – Прости, аббат, я безвыездно забываю имя твоей должности.
— У-уахх! – настоятель сжал кулаки, глянул бешеными глазами. – бес побери! – тогда же захлопнул рот, опасливо зыркнул на солнечное небо, перекрестился, проворчал. – С тобой и до греха недалече…
Дальше двинулись молча.
Возле туалетов «ЗИЛ» вываливал из кузова толстые чурки. зa процессом наблюдали десять иноков. Сидоркин и духовенство подошли к стоящим монахам.
— Поможешь порубить и перетаскать дрова! — кратко приказал настоятель Сане, поворачивая назад. Сделал три шага, оглянулся и добавил:
– Зайдёшь ко мне в комната опосля ужина! Пойдём в часовенку и будем разом молиться, что бы идол вразумил тебя на запоминание непривычных слов…
— бес возьми, мне это должен – пробормотал Сидоркин вслед.
Фигура Феофила удалялась. воришка встряхнулся, подбежал к кабине «ЗИЛа», вспрыгнул на подножку:
— Слышь, братан, дай сигарету.
Шофёр протянул пачку.
— Я возьму пару? – спросил Саня.
— Бери, — усмехнулся водитель. – Ты здесь работаешь, нанятой?
— Я послушник! — хищник вытащил две сигареты, сунул в карман.
— А чего платье не монашеская?
— Я новообращённый, опять не успел приобрести.
Карманник спрыгнул на землю, махнул рукой, осмотрелся. Монахи стояли с непохожий стороны машины. далеко настоятель входил в здание, где располагались кельи. Больше во дворе никого не было. Сидоркин устремил взор на шпиль колокольни. Тот конечно вырисовывался на фоне утреннего неба. Одинокое туман проплыло мимо.
Стараясь не приохочивать внимания, Саня направился к колокольне. По старым деревянным ступеням поднялся на очень вершина звонницы. Выудил из кармана зажигалку. Прикурил, прикрывая ладонью огонек, и с удовольствием затянулся табачным дымком.
Внизу стукнула дверь, раздалось топанье. неизвестный поднимался. вор конец жадно затянулся, выкинул оставшийся чинарик. Помахал рукой, разгоняя дым.
Тут же его взору предстал запыхавшийся Трифон.
— Я приметил, что ты вошёл сюда! — сказал тот, тяжело дыша. Приложил руку к сердцу, глубоко вздохнул. – Пойдем! Я погладил мою старую рясу, примеришь…
Сидоркин случайно поплелся зa монахом.
— Она к тому же очень новая! Я аккуратно носил! просто маловата мне стала! – Не умолкал по дороге Трифон.
Инок в радостном возбуждении вошел в келью. Схватил с топчана одежда и протянул Сидоркину. – На, надевай!
Саня напялил.
— как на тебя сшита! – воскликнул Трифон, наклоняя голову вбок.
Сидоркин стоял между кельи и оглядывал себя. На нём топорщился вытянутый дьяконовский стихарь, в просторечии именуемый рясой.
— Зеркало теснить – спросил вор.
— Зеркал не держим! — бодро ответил инок. – выдумка дьявола!
— сей скупердяй изобрёл зееркалоо? – негромко поразился Саня, обращаясь самовластно к себе.
Впрочем, Трифон не слушал, он с детским восторгом на лице разглядывал одежду. Казалось, скитник немедленно захлопает в ладоши.
— Повернись, брат! — попросил он.
Послушник беспрекословно повернулся на 360 градусов.
— Нигде не жмёт? – проявил боязнь инок.
— Сойдёт. Просторней, чем тюремная роба.
— пара Трифон, дозволено тебя на минутку? – в келью заглянул монах, заросший до ушей бородой.
— Можно! — Трифон глянул конечный разок на рясу и вышел.
— начинать что, в таком прикиде не стыдиться и молельня навестить, — рассудительно изрёк Сидоркин.