опосля вечерней трапезы все разошлись спать по своим кельям.
…Вот уже битый час Саня ворочался на деревянном топчане. Он лежал одетый, кутаясь в тоненькое клетчатое одеяло, и пытаясь согреться. спать ни за что не удавалось.
месяц посылала неясный знать после маленькое окошечко, бес стекла, под потолком, еле-еле освещая нехитрое обстановка кельи. чета топчана, питание и платье стульев. Вот и всё, до тошноты просто и незатейливо.
Саня откинул одеяло, сел на лежанке, поёжился, натянул рукава свитера на кисти рук.
— начинать и дубак! как они здесь живут? – пробормотал Сидоркин, поглядывая на спящего в полутора метрах от него Трифона.опосля вечерней трапезы все разошлись бездействовать по своим кельям.
…Вот уже битый час Саня ворочался на деревянном топчане. Он лежал одетый, кутаясь в тоненькое клетчатое одеяло, и пытаясь согреться. спать ни за что не удавалось.
месяц посылала грязный аристократия чрез маленькое окошечко, бес стекла, под потолком, еле-еле освещая нехитрое обстановка кельи. вдвоем топчана, питание и оба стульев. Вот и всё, до тошноты просто и незатейливо.
Саня откинул одеяло, сел на лежанке, поёжился, натянул рукава свитера на кисти рук.
— начинать и дубак! как они здесь живут? – пробормотал Сидоркин, поглядывая на спящего в полутора метрах от него Трифона. – И сей опять храпит, сукин сын!..
Послушник чиркнул зажигалкой, зажёг восковую свечу в стеклянной банке, стоявшей на столе. Поднялся, накинул на плечи старенькое одеяло, вышел в коридор.
Саня отыскал кухню, щёлкнул выключателем. Столовую залил темный электрический свет. вор задул свечку, подошёл к газовой плите, заглянул в чайник, из настенного шкафа вытащил пачку заварки.
— Ты что тогда делаешь, сынок? – раздался кроткий голос зa спиной.
Полуночник обернулся, около него стоял настоятель.
«Вот быстро точно, что я здесь делаю?» – промелькнуло в Саниной голове.
— Чайку хотел попить, — объяснил послушник, показывая пачку. – Задубел совсем… к-как вы здесь спите? хотя бы отопление провели.
— Трапезы по ночам запрещены! — ответствовал Феофил. – Это записано в Уставе! – Он забрал пачку, поставил назад. – А отопление нам ни к чему, душа обязан первенствовать над грешной плотью… Мы живём по правилам, установленным Алексием Сибирским!
— Лёха Сибирский? – удивился карманник. – да я его знаю, компетенция солнцевский. Он вас спонсирует?
— Я говорю про Святого Алексия, жившего в девятнадцатом веке! — строго произнёс настоятель. – Он был миссионером в Сибири и основал обитель! тогда же покоится его прах…
— Ну, прости зa серость, — усмехнулся Сидоркин, разводя руками. Одеяло безотлагательно соскользнуло на пол. Саня поднял его, опять накинул на плечи.
— Что же мне чинить – спросил он. – Я не могу заснуть. Может, феназепамчику дашь?
— Помолись, сынок! — последовал традиционный ответ. – молебен исцеляет недуги и помогает справиться с какой угодно проблемой!
— так я ж не умею! – вскричал послушник.
— Для общения с Господом не требуется специальных знаний… просто попроси его о сне, дозволено про себя! Главное, что бы болтовня были искренни, шли от сердца… Хочешь, нераздельно попросим?
— Благодарю, аббат, Но я быстро на живую нитку сам, — проворчал Сидоркин, отходя от плиты.
— Я игумен, духовенство Феофил! – харя монаха сморщилось в страстной гримасе: он поднял брови, вытянул губы. сторона трогала крест на груди.
— Какая, разница, на х!.. — вскинулся тать и неожиданно осёкся, с испугом вглядываясь в кухонную стену. вид карманника застыла.
С белой штукатурки, как с экрана кинотеатра, на него смотрел дьявол. Он сидел зa своим столом и, ухмыляясь, грозил Сане толстым пальцем. Сидоркин моргнул. мечта исчезло. Саня сглотнул и повернулся к монаху.
— Хорошо, что поправил меня. Так, говоришь, нуждаться просто удивлять Бога проблемой и он всё сделает?
— Иди зa мной… — сказал настоятель, выходя из кухни.
Они прошли по темному коридору, и вошли в какую-то дверь.
— Заходи! – произнес Феофил и включил свет.
Саня переступил порог, осмотрелся… Небольшая комнатка, будто 3 на 4 метра, с окном и белёными стенами. Дальняя забор увешана иконами. короткий столик, накрытый зелёной скатертью, на нем книга.
— Это наша часовенка… — пояснил игумен, крестясь на иконы. – Почаще бывай здесь… общайся с Господом, как я учил… делись наболевшим… очень с живостью почувствуешь, как твоё суть обволакивает благодать! – Он кивнул и вышел.
Саня помассировал висок, подошёл к столику, взял Библию, пролистнул, положил назад. Достал из кармана телефон. Одеяло упало на пол, на этот раз окончательно. тать наморщил лоб, набрал номер.
***
В Сидоркинской камере положение продолжалась. два играли в карты на полу-нарах, третий сидел около и наблюдал зa игрой, 1 спал в углу. Послышалось приглушенное голос мобильного телефона. надежный простолюдин годов 60-ти, с короткой белый стрижкой, пошарил рукой под матрасом и вытащил выдавший ожидание аппарат, взглянул на номер, хмыкнул, пожал плечами, передал карты наблюдателю:
— Доиграй зa меня.
Сам отошёл, сел на корточки около стены, приложил трубку к уху, мрачно помолчал пару секунд, дыша в трубку:
— Я.
Вновь двухсекундное безмолвие и мордочка седого посветлело:
— который Саня? Здоров, бродяга! Ты где?
Сидоркин в сей момент подошёл к окну, отдёрнул занавеску, глянул в темноту, крутнулся на галошах:
— Где? Хмм… В добровольном заточении.
— В заточении? Тебя что, повязали? – донеслось из телефона.
— Я своевольно себя повязал, — усмехнулся карманник.
— Ты сдался? – выспрашивал седой, поглядывая на дверь камеры.
— Нет, дядя Вася, — отвечал послушник. – Ты скажи лучше, как около вас жизнь.
— Плохо, Саня, — отозвался дядя Вася, поглаживая голову. – Менты озверели. Никаких свиданок и посылок, баланда и то сквозь раз. Пришлось неслабо отвалить, чтоб телефон вернули, верно карты кроме для развлечения оставили. Типы, что тебя забрали, положили всю дежурную смену во главе с хозяином, а и сына Татьяны Павловны. который это такие, можешь говорить Беспредельщики? И на хрена ты им нужен?
— Это помощники дьявола, — честный ответил Сидоркин. – Я вступил с ним в сделку и выполняю одно его поручение. Обещал что забашлять!
— Ты поосторожнее будь, Саня, — ответствовал зэк, нисколько не удивившись. — сей дьявол, видно, насмотрелся мексиканских боевиков. лишь не по нему, пристрелит, знаю я таких отмороженных.
— Не боись зa меня, дядь Вась, прорвусь, — ухмыльнулся Сидоркин, садясь на столик и болтая ногами. – Дьявол, думаю, челове… эм… в общем, вокабула держит. прожорливый только, торгуется больно.
— если торгуется, может, не кинет, — высказался былой сокамерник. – Но всё и не расслабляйся. – старый вздохнул, почесал сердце под тельняшкой. – Тюрягу-то хотят расформировать, возить будут в близкий город. Говорят, здесь поражение по полной. Приехали областные попки, трясут местных… Нас на допросы таскают. Тебе немедленно попасться – могила. Следаки мыслят, что ты в теме.
— Ну, хрена они меня достанут! — с наигранной бравадой сказал карманник. Он тожественный тяжко вздохнул. – Расскажи-ка про ребят…
***
В ту секунду, Кагда Сидоркин произнёс термин «ребят», проснулся Трифон. Он спустил ноги с лежака, сел, чиркнул спичкой, поднёс к столу. Свечки не было. Спичка потухла.
Монах порылся в поисках новой свечки под тюфяком, служившем и матрасом, и подушкой, и кладовкой. снова вспыхнула спичка, переутомленный огонек воскового огарка осветил келью. Иеромонах недоумённо оглядел пустую ложе соседа:
— Хм… ни свечи, ни послушника!.. — пробормотал он, свешивая босые ноги с топчана. монах поправил помятую во сне рясу, подошел к двери. осторожный вышел в коридор. Притворил дверь и двинулся вдоль темных стен в поисках нерадивого соседа.
***
— …бывай, дядь Вася. Привет бродягам, — вор отключил связь.
Поскрёб темя, набрал нижеследующий номер.
— Алё, это кто?.. Мне нужна Танюха.
— А который её спрашивает? – спросила, зевая, симпатичная черноволосая женщина на другом конце провода.
Она лежала в ванной полной пены, прижимая плечом мобильник к уху и рассматривая причудливые пенные фигурки, тающие на ладошке.
— Санёк. Помнишь, в прошлом году схлестнулись в Сочи? – доложил Сидоркин, улыбаясь. – Это ведь ты, Тань, сейчас узнал.
— Помню, конечно, — женщина села поудобней в ванной. – Ты откуда в вдвоем часа ночи?
— Из монастыря звоню, — хохотнул Сидоркин. – Где-то в окрестностях твоего города находится.
— Что ты там делаешь? Решил спасти душу? – рассмеялась Танюха. — Судя по тому, какой трах ты мне устроил в Сочи, на тебя не похоже. либо завязал с простой жизнью?
— Не угадала, я здесь по делу. чрез пару-тройку дней намыливаюсь поехать куда-нибудь далеко-далеко. Хотел побеждать тебя с собой.
— С тобой хотя к чёрту в задницу! — ответила собеседница, с наслаждением вдыхая дух бергамота и поглаживая грудь. – Кагда тебя ждать?
— В пятницу вечером, в крайнем случае, в суббот… — Сидоркин насторожился, в коридоре послышались шаги.
Он лихо отключил мобильник, сунул в карман, соскочил со стола.
Дверь открылась, на пороге стоял Трифон со свечой в руке:
— Вот ты где!..
— Да-а… — Саня обернулся, взял Библию, показал иноку. – Вот, читаю.
— Молодец, брат! Ну… не буду мешать! — похвалил Трифон и пошлепал босыми ногами прочь.
Как только он скрылся, вор вытянул мобилу, нажал кнопку повторного набора:
— Танюх, извини. Меня отвлекли тогда чуть-чуть. На чём мы остановились?
Вдруг в дверях вновь показалась жидкая бороденка Трифона. Сидоркин спрятал руку с телефоном зa спину.
— Не забудь выключить свет! – произнёс монах и еще скрылся зa дверью.
— Кретин! – выругался вор. Поднёс к уху трубку.- Прости, Тань, тогда 1 чудовище мешается…