"Кушать"

Этот случай имел место быть в моей жизни. Я помню ее точно и ничего не изменила в ней, всё так, как было в действительности в марте, два года назад. Встреча, которая заставила меня увидеть мир под другим углом, и осознать, что страшное не всегда плохое, что жизнь не кончается смертью.человеки ужасающе эгоцентричны. В большинстве своем, кого не спроси, практически отдельный будит колотиться с пеною около рта в категорическом убеждении исключительного одиночества нас во вселенной, приводя научные доказательства сему и в кровь разшибая все «псевдонаучные» предположения чего бы то ни было ментально-потустороннего. около меня сам на этот счет была своя степень зрения, я допускала мочь существования чего-то, Но задумывалась об этом, вследствие занятости, очень редко. да что ярым мистиком или же исключительным скептиком я не была, скорее, я была глубоко безразличным жителем этого мира, иными мирами не замороченным. Утро мое начиналось с мысли о работе, а не о обитателях тонкого мира. Утра эти были близнецовыми. Кофе, впрыгивание в одежду, водружение в автомобиль и погружение в работник процесс. В одно такое утро мартовского вторника меня разбудил не будильник, а звонок моей коллеги, печальным голосом сообщавшей мне о кончине нашей главного бухгалтера, известие меня расстроила, Но не удивила: Инна Александровна болела раком двенадцатиперстной кишки, смерть ее была предначертана паки в декабре, Кагда врачи развели руками. На работе все только и говорили, что о траурном долге коллег: венках, финансовой помощи и прочих данях памяти, опосля чего погода пошел своим чередом, живым, как говорится, живое.
Похороны были в четверг. легкомысленный март, снежно-слякотная своенравие на кладбищенских дорожках, серое низкое небо. В этом году март выдался всё дрянным — полным филиалом февраля, зa исключением пронизывающий ветров. Похоронная ход была скромной. Коллег больше, чем родственников. Прощание прошло стремительно, налог холоду гораздо выше дани памяти, увы, Но петь пневмонию либо даже насморк никому вдосталь не хотелось. опосля погребения я двинулась к машине, погрузившись в размышления о тщете сущего и неотвратимости кончины. Проходя пропускать кладбищенской часовни, я заприметила фигуру на самой первой линии захоронений, той, что прилегает к стене часовни. изображение меня удивила. Стоял ребенок, маленький, годов 6-7. между скорбящих я его не видела, а, кроме нас, на кладбище была только одна процессия, Но очень малочисленная, там были только старики. дитя смотрел в мою сторону, Но личико его было сокрыто огромной шапкой, по-этому проследить суждение не удалось. Может, нищий с паперти? Да, вероятно. Я зашла в церквушку. Поставив свечки, кратко поговорив со священником, я вышла. И, повернув было к кладбищенскому выходу, внезапно заприметила тово же ребенка, он стоял сейчас зa могильной плитой, близко от выхода. ныне он был виден очень хорошо. Это был, как я уже говорила, мальчик. Голову венчало нечто, когда-то бывшее шапкой желтого меха, а теперь сбитый в монолитное мочало, громадный мутный мохнатый горшок грязно-бурого цвета, он да внушителен был по размерам, что во всем объеме скрывал харя ребенка. Верхней одеждой служило пальто, возможно, это была парка, фасон, и как и цвет, угадывался очень отдаленно, вещь буро-зеленое, вся платье была с чужого плеча, а штаны просто огромные, они гармошкой собирались книзу и были выношены до крайности. Он всё да же смотрел на меня, хотя бы я и не видела его глаз, Но чувствовала его взор на себе. Я окликнула его, он не двинулся. о ту пору я совершенно пошла в его сторону. тогда стоит отметить, что, хотя я и являлась особой мизантропичной, мое пренебрежение отродясь не распространялась на стариков, детей и животных. Я не выношу, Кагда человеки безответны к тем, который слабее. Мне было жалко мальчишку. Он явно был попрошайкой, возможно, беспризорником или же из семьи алкоголической.
— Мальчик, возьми деньги, — сказала я, параллельно извлекая кошель из сумки.
В эхо мальчуган не двинулся и только долго качнул отрицательно.
— Могу тебе чем-то помочь?
— Кушать.
У меня заныло сердце. Он не попрошайка, он алчущий и замерзший малыш, вещь заныло внутри (вероятно, иногда участвующее в моей жизнедеятельности сердце).
Я судорожно стала искать варианты кормежки и поняла, что, исключая церковных просвирок в данном квадрате, шиш съестного изыскать не получится. В сумке валялась только жевачка, что отпадало как вариант. Но по дороге я видела малый магазинчик на остановке, там-то как будит еда.
— Эй, малыш, идем со мной, теперь что-нибудь придумаем, — выдавила я максимально приветливым тоном.
Он немного кивнул и пошел к выходу, я, приняв это зa согласие, ускорила выступка и нагнала его. В ту минуту, как мы поравнялись, юноша приятель взял меня зa руки. Окоченелые пальцы обидный вцепились в мою ладонь, какая же тюрьма была эта рука. должно быть, он до костей промерз.
Моя инструмент находилась около самых входных ворот, я поторопилась вскрыть заднюю пассажирскую дверь и помогла моему маленькому спутнику надевать на сидение, Кагда я закрывала дверь, воззрение механически упал на ноги малыша, до этого не могла их видеть, да как они были сокрыты от меня складками штанов. Я увидела ноги. дитя был бос. Белые, как снег, ступни. Все это время он стоял босиком в снегу. Меня взяла злость. как такое может быть, почему с ребенком да поступает тишина взрослых?!
— Где ты живешь? — спросила я.
— Здесь, — его звук звучал потихоньку и низко, недавно не по-детски холодно и отрешённо. Односложность ответов тожественный удивляла, Но в его ситуации, вероятно, добро ступора совершенно нормально.
Я бойко села в машину, врубила обогрев на +32 и понеслась в сторону магазина. Я то и заботиться поглядывала в зеркало заднего вида, силясь разбирать его лик или же хотя бы его часть. Тщетно. кроме дитя молчал, ни слова, ни звука. «В шоке», — помыслилось мне.
Когда мы подъехали к магазину, я, глядя в зеркало, спросила, что он любит, что ему купить, Но он промолчал, пожав плечами.
— Подожди в машине, погрейся, я теперь вернусь.
Я находилась в магазине, набирая все подряд: от беляшей до коробок молока, Но что то есть я беру, я не видела, в голове носились мысли: что произошло с мальчуганом, как ему помочь. Оплатив пара пакета снеди, я неслась к машине. Открыла дверь и оторопела. Пусто. инструмент была пуста, на заднем сидении никогошеньки. Смылся. Но гораздо Ведь, по его словам, он живет в районе кладбища, а мы уехали довольно в отдалении по меркам пешехода. Я расстроилась и растерялась. Решила проехать обратно, неожиданно он соглашаться вдоль дороги? Но в вечерних сумерках я никого не нашла, как не искала. Вернувшись домой, я весьма расстроенная легла спать.
Следующий число был насыщен делами, и я забыла о босоногом мальчишке. Замотанная и усталая, я вернулась восвояси и никуда не пошла, напротив правилам пятницы. Поужинала и завалилась спать. Я иногда встаю ночью, обычно походы в туалет, желание и прочие нужды меня до утра не беспокоят, Но в ту ночь я проснулась, лениво поплелась в туалет. тогда самое время говорить о планировке моего жилища. Туалета около меня два, 1 близко со спальней, Но с бачком приключилась какая-то беда, и мне приходилось употреблять гостевым. что бы до него дойти, надо было кончаться в коридор и кончаться пропускать входной двери. В полусне я дошла до туалета, а вот наоборот возвращалась уже весь проснувшись. Я поравнялась со входной дверью, и вещь в увиденном боковым зрением мне показалось не таким. Посмотрев на дверь, я замерла. древко долго и бес звука опустилась и да же долго вернулась на положенное место. Я было подумала, что это мне спросонья мерещится, Но в это мгновение все повторилось. некоторый там, в подъезде, долго дергал ручку. богослужение показывали 2:43, в моем подъезде имеется консьерж. который это? выше- былой Воры? некоторый ошибся дверью? Все эти вопросы свободно дозволено было развеять, ведь около меня имеется глазок, казалось бы — подойди и посмотри. Но какое-то чутье, предчувствие, интуиция, как ни называй, это вещь вмиг дало мне ответ, что это вещь плохое, бесконечно плохое. А тем временем древко продолжала свое ход вверх и вниз. В сей момент я, сильно жалеющая, что живу одна, собрав храбрость и скепсис в кулак, уверяя себя, что это неизвестный из соседей опосля пятничной бездействие ошибся этажом (дело в том, что на моем этаже только 2 квартиры, во следующий соглашаться улучшение уже полгода, там ни один человек не живет), я подошла к глазку и, затаив дыхание, глянула. Я забыла, что казаться всё же нужно. Меня охватил много и впечатление нереальности. Там, под дверью, находилась напитки вид в грязно-желтой шапке со снежно-белыми босыми ножками, это был тот настоящий ребенок. как как он мог иметь место здесь? Он не двигался. просто стоял. Я отпрянула от двери. Может, неясный Я ощупала себя, глянула в громадное, во деревня рост, зеркало. Нет. Не сон. Это я, с бледным лицом и округлившимися от ужаса глазами. Тем временем древко еще пришла в движение, Но на сей раз прибавился стук. маловесный стук, как кулаком в дверь. Я опять вытаращилась в глазок. Стоит. Все там же, а от лифта до двери тянется цепочка мокро-грязных следов. И тогда случилось то, что развеяло все мои надежды на неясный либо некоторый розыгрыш. малый посетитель внезапно скоро поднял голову и впервые посмотрел мне в глаза, точнее, в глаз. Большие белые глаза уставились на меня, не мигая. Они были просто белые: ни склеры, ни зрачка, как якобы их начали рисовать, Но нарисовали только контур. сей невидящий мнение уперся в меня. Он знал, что я вижу его, и знал, что я в ужасе. харя его было каким-то беловато-серым и сморщенным, как старое либо высохшее, рыло был очень велик и лишен губ. Только какая-то синева, неровное вид вокруг. Он глядел на меня и неожиданно скоро склонил голову и прошептал:
— Кушать.
Рот сей неожиданно открылся так, как это бывает около змей либо крокодилов, то поглощать он стал очень огромен, как как нижняя челюсть общий не связана с верхней. Обнажились обломки зубов, болезнь были человеческие, Но как точно обломанные или же отгнившие.
Потом он схватился зa ручку и, продолжая подобный на меня, начал опять тянуть ее. Я отшатнулась. Пятясь и спотыкаясь, я нащупала выключатель, Но знать не загорелся. Я, обидный ударившись о косяк, влетела в спальню, схватила телефон, чтоб звать хотя кому-то, Но он был отключен. просто не реагировал ни на что. вечер он стоял на зарядке, значит, батарея не могла сесть. Сломался? Но он новый, что зa нелепость Выключатель всё да же беспомощно щелкает. Из коридора я слышу звук в дверь. Такого страха и отчаяния я не испытывала никогда. Я стала искать глазами по комнате в ужасе и панике, и внезапно суждение выше- застыл на балконной двери. Я В любое время зашторивала окна, около меня большие окна и необыкновенно махина балкон, утреннего солнца я не люблю, следовательно шторы около меня плотные, Но я выходила жечь пред сном и по некоторый причине не зашторила окон? Понимая, что это физически мочь (у меня пунктик на почве штор), я уставилась в дверной проем. И нынче в блеклом свете луны я отчетливо видела деревня балкон и вещь темное в отдаленном его углу. Это вещь двинулось к балконной двери, и тогда я вновь увидела его. служащий или, точнее, то, что прежде показалось мне мальчиком, подошло к двери и, положив руки на стекло, толкнуло дверь. Она была заперта. о ту пору он вторично взвел на меня эти свои глаза. От страха и паники я впала в некое вид ступора. Ни кричать, ни двигаться, ни выражать я простой не могла. взамен этого я только силилась втянуть воздух, какой как выкачали из комнаты, легкие мои как сдавил колючий холодный трос. Мне показалось, что я упала лицом в осадок и не могу вдохнуть, ощущая его удушающий холод, я не могла отвести взгляда от окна и забота зa ними. А он неожиданно сызнова разинул мой безразмерный грязный клюв и протянул:
— Куууушать…
И вот на это «уууу» он протянул да низко, лже- некоторый аппарат вроде трубы. сей гортанный короткий тон вызвал такой безнравственный ужас, что конец «шать» я слушала уже через пелену. Я отключилась.
Пришла в себя я на полу около кровати. близко валялся телефон. Он был включен и заряжен полностью. Убеждая себя, что это сон, я уставилась на балконную дверь. прежде все весь подтверждало версию сна, но, подойдя ближе, я увидела отпечатки двух маленьких рук с обратной стороны двери. Последняя ниточка здравого смысла оборвалась где-то в воспаленном и съежившемся от страха мозгу. Что думать, я не знала. Обследовала балкон, обнаружила грязные засохшие следы ног, зa входной дверью то же самое. Что учинять и гораздо бежать, я не знала. Знала только, что, если буду активно говорить на этот счет, здорово рискую загреметь в психиатричку. Стала спохватиться все с начала. Прокрутила все происходящее в голове, панно вышла странная, но, как говорится, что имеем. Из информации, полученной от моего страшного немногословного гостя, я как могла говорить только то, что он голоден, где живет. Живет?! Но он не живой, это я одинаковый могла утверждать… Его тюрьма сторона была совсем не замерзшей, бездушный он. Вот что было странно: изнутри ладошки не шло привычное тепло, она была как льдинка, белые, как снег, бескровные ноги, — это ноги мертвеца. Эти мысли роились в моей голове, Кагда я уже неслась по трассе в сторону знакомого мне кладбища. Я не знала, который он и зачем, Но знала, где я его подобрала, или же это он меня нашел?
Я повернула на указателе и съехала на прямую, ведущую прямиком к кладбищенским воротам, мнение выше- закономерно скользнул в зеркало заднего вида. На заднем сидении сидел выше- малый преследователь. днесь он смотрел на меня своими пустыми, как мартовское небо, глазницами. Они глядели чрез зеркало, чрез мое лицо, смотрели непосредственно в мою душу, сея леденящий страх, заставляя меня чудом не слететь в сугроб. В следующую секунду, Кагда я выровняла машину, его уже не было. Оцепеневшая, с трясущимся руками, я влетела в кладбищенскую часовню. священник встретил меня с изумлением, выше- неясный лепет он разобрал не сразу, Но выслушал внимательно и молча. Но я умолкла, и тогда начал он:
— Это произошло, Кагда здесь служил опять благодетель Алексий, в начале 90-х. Времена тогда, сами знаете, были тяжелые. миллион только было. некоторый нуждались, паперть тут-то здесь была внушительная. Детей много, беспризорники: около кого-то родители алкоголики, некоторый из дома убежал. ни одна душа не помнит, Кагда появился здесь Малёк, вроде осень была, откуда он и что годов ему, снедать ли около него родители разве нет, не знали, потому что Малёк не говорил, точнее, говорил он, Но только не мало слов: «кушать», «мама», «спасибо». С таким нехитрым словарным запасом и побирался Малёк. касса он В любое время приносил отцу Алексею, помогал в притворе, а тот кормил его и давал ночлег. да и прижился мальчишка. Смекалистый, белокурый и синеглазый мальчонка, В любое время оконченный помочь. Прихожане и посетители кладбища зачастую просили его зa скромное содержание то траву на могилке прорвать, то цветы старые и венки убрать. Только раз пропал Малёк. как появился, да и пропал. число нет, двое нет, неделю нет. священник Антон всю округу оббегал, все местные его искали своими силами, в милиции заявления не приняли, нет, говорят, не до того, удрал ваш бездомник, весна вот повеяла — вот он и удрал. А благодетель Алексий возмущался, какая, мол, весна, снег, мороз, марта начало. Но да безделица и не добился. медленно искали, Но после пару недель, решив, что Малёк подался на вольные содержание в город, поиски прекратили. А в апреле пришел к Алексию милиционер. Нашли, говорит, Малька вашего. В лесу невежа некоторый нашел тело ребенка. Вызвал наряд. при осмотре постановили, что прислуга замерз. при жизни был истощен. Телесные повреждения, черепно-мозговая травма, частичное недостаток зубов от удара, перемена правой ноги и двух правых ребер. Это дало мочь утверждать, что ребенка сбила машина. достигать до этого места собственными глазами мужчина не мог. Вероятно, сбивший его водитель завез ребенка в лесополосу и бросил. дитя пытался нет из леса, Но сильные травмы, голодьба и прохлада не дали приходить до трассы. дитя заживо замерз. Хоронил его благодетель Алексий на этом самом кладбище, около северной стены часовни. Но вот что странно, после пару месяцев пришел в милицию человек. Глаза впалые бегают, руки трясутся. Мне, говорит, действительно нужно. Я ребенка убил. Оказалось, это тот настоящий водитель. Был на кладбище, брата могилу навещал. Зашел в кафе, раньше тут, неподалеку, кафе было. Выпил, да сказать, поминальных стопок, уму помрачение стопок, потому как местные мужики подсели, беседа, компания. Кагда вышел, был сумерки уже. Он в машину сел согласен спьяну от дороги отвлекся, как мальчика на обочине задел, собственноручно не знает. Только снес он его на полном ходу. Вышел, смотрит — ботинки отдельно, юноша лежит, не шевелится. Он его взял, а тот шепчет что-то, прислушался, а он потихоньку так: «Кушать, кууушать». Смотрю — кулачок разжал, а из него монетки посыпались. И все. Говорит, подумал, что умер. Смекнул, что зa такое его будто посадят, а что пьяный, да и надолго. Вот и решил его в лесополосу сбросить, чтоб не нашли. Только вот стал он к нему приходить. прежде во снах. А потом, говорит, ночью, только уже как живой. Стоит и смотрит. А теперь, мол, даже днем покоя нет. повсюду и В любое время то один мальчик, то следы его. Не могу, говорит, делайте, что нуждаться по закону, только бы больше не изнывать так. благодетель Алексий выслушал, прослезился. Ведь Малёк частенько в лавка бегал, денежки насобирает зa число и в магазине еду покупает, все норовит Алексия угостить. Вот и в тот раз, видать, в торговое помещение он шел. Шел и не дошел.
Я находилась в полном ошеломлении. Я больше не была саркастичным мизантропом. плач катились из глаз. сегодня я находилась там, где впервые увидела Малька. Первая ряд могил около северной стены церкви. малый памятник бес фотографии, потому что около него не было фотографий. около него не было имени, не было прошлого. Но он был. бравый малыш, бессловесный, Но явный для всех.
— священник Георгий, почему я его вижу?
— Этого я не знаю. Возможно, в тот момент ваш значение был открыт, либо ваши мысли были наполнены чем-то таким, что привлекло его к вам.
— А почему он зa мной ходит?
— Но вы же сами предложили помощь, ведь да Вот он и пошел.
Я вспомнила, как он вцепился в мою руки, как шел рядом. Вспомнила слова, которые знал Малёк при жизни. Он знал вокабула «мама». Значит, около него была мама. Это был чей-то сынок, неизвестный передал ему доброту и тяготение к людям, отдал дробь своей души. Возможно, неосознанно, Но да быстро вышло. Может, ему надо было тепло? Простое душевное тепло, то, которого его лишили в жизни и в момент смерти, оставив с глазу на глаз со страхом, болью и холодом.
— как думаете, чего он хочет? Что мне исполнять для него, если уместна такая формулировка вообще…
— совершенно уместна. так вы и сами слышали, он же, если вы так себ е не напутали, собственноручно вам говорил. Кушать.
— Я ничто не напутала. Но только как же я его накормлю, если он, простите, умер?
— А вот так. Вы живых накормите, а мертвым яства памяти нужна только.
Продавщица в магазине взирала на меня, как на умалишенную, Кагда я возвращалась зa 3 и 4 пакетами.
— Это вам!.. — сказала я, выгружая пресловутые пудовые пакеты около разношерстной серой толпы стоящих на паперти. Шибутной прислуга годов 10 помогал мне с разгрузкой. Я простилась с отцом Георгием, заказала заупокойную зa раба Божьего Михаила, да его нарек благодетель Алексий, причинность нет в святцах такого имени, как Малёк.
Я больше отроду не видела Малька наяву. Только во сне после неделю опосля всех происшествий он пришел ко мне. Все такой же босой, все в том же пальто. Только тогда он снял свою шапку, и на меня смотрели синие и чистые, как весеннее небо, глаза. Прекрасные и по-детски широко распахнутые. Он улыбнулся, все болезнь были на месте, не считая переднего — он выпал и обязан был поменяться на коренной. Малёк смотрел на меня и, погодя не мало минут, внезапно прозвенел: «Спасибо», звук его был днесь настоящим, детским. А после он внезапно обернулся и, показывая куда-то в даль, гораздо моего взора не хватало, сказал: «Мама». как маловато нуждаться слов, в этом одном слове было все. Я поняла, что в настоящее время он со своей мамой, что он не мерзнет больше в лесу около трассы, остекленело глядя вымерзшими глазами в мартовское небо.
Я почасту навещаю Малька, привожу ему конфет и шоколада. Но больше я ни во веки веков никого и ничто не видела, не чувствовала необычного. Я не мало раз говорила с отцом Георгием, почему он неожиданно да появился в таком ужасающем (а точнее, последнем реальном своем) облике? Точного ответа мы не нашли, Но сошлись на том, что, вероятно, кому-то из беспризорников было да же голодно, как ему когда-то, и, возможно, ему грозила какая-то беда, по-этому да он и просил помощи.
А может, это не ему была нужна помощь, а мне. Может, мне надо было чудо, что бы случаться чуточку добрее и отзывчивее, что бы понять, что лакомиться не только покой материальных, бесполезных ценностей, что житье не заканчивается смертью.