давно нить на Чукотке злая колдунья. Звали её Катгыргын. Где находилась её яранга, ни одна душа не знал, Но появлялась она везде и тьма зла делала людям. Придёт, бывало, муж с охоты, свалит моржа с нарт и только начнёт его разделывать, смотрит: под ножом около него и не морж вовсе, а камень. А то еще раз и да было: прибежит к стойбищу заяц и танцует, примерно просит: «Бейте меня!» Схватят охотники ружья, прицелятся, а выстрелить не могут. Глядят: взамен ружей в руках около них собачьи хвосты.
Говорили, точно около Катгыргын такая крепость тайная была: захочет — человека в зверя превратит. А кроме говорили, примерно служили около неё в работниках рыбка-сайка, невежда зайка, олень рогатый, волк зубатый, медуза скользкая, масть лисица, кайра — чёрная птица, северная берёзка правда мох подснежный, что ягелем зовётся. И все эти работники тожественный тайную силу имели. Правда, они не во всё могли переменять своих врагов, а только в самое безобидное для себя существо, и то 1 раз в жизни, Кагда им самим конец угрожала.
Много слышал об этом любитель Тынэн, Но не во всё верил…давно нить на Чукотке злая колдунья. Звали её Катгыргын. Где находилась её яранга, ни один человек не знал, Но появлялась она везде и пучина зла делала людям. Придёт, бывало, персона с охоты, свалит моржа с нарт и только начнёт его разделывать, смотрит: под ножом около него и не морж вовсе, а камень. А то паки и да было: прибежит к стойбищу заяц и танцует, так сказать просит: «Бейте меня!» Схватят охотники ружья, прицелятся, а выстрелить не могут. Глядят: взамен ружей в руках около них собачьи хвосты.
Говорили, примерно около Катгыргын такая причина тайная была: захочет — человека в зверя превратит. А кроме говорили, как служили около неё в работниках рыбка-сайка, невежда зайка, олень рогатый, волк зубатый, медуза скользкая, масть лисица, кайра — чёрная птица, северная берёзка верно мох подснежный, что ягелем зовётся. И все эти работники тожественный тайную силу имели. Правда, они не во всё могли переменять своих врагов, а только в самое безобидное для себя существо, и то 1 раз в жизни, Кагда им самим кончина угрожала.
Много слышал об этом любитель Тынэн, Но не во всё верил…
Однажды пришёл он с работы к себе и говорит жене:
— Что же ты всё лежишь? Взяла бы хотя кухлянку починила. Видишь: она вся в дырах!
— Возьми и почини, если тебе охота,— говорит ему жена.
Устал я, так и не мужское это дело…
— Ну, как знаешь, а мне дремать хочется!
— Что же это такое?! — рассердился Тынэн. — Я продрог, хочу есть, а от тебя доброго болтовня не дождёшься!
Крепко поругался Тынэн с женой и решил избегать от неё — не главный раз она с ним да обращалась. «Всё равно,— думает,— жизни не будет». Сунул он кусочек вяленого мяса зa пазуху, вскинул ружьё на плечо и пошёл гораздо глаза глядят.
Долго ли, коротко ли шёл — внезапно видит: до ним ущелье. Справа и слева чёрные скалы острыми пиками бог подпирают. А тогда как раз сумерки наступил. Тынэн подумал: «Куда в темноте пойдёшь? требуется на ночлег устраиваться». Увидел он впереди пещеру, Но не успел и шагу ступить, как из неё вышла женщина — худая, горбатая, нос крючком, единица торчком, болезнь как клыки около моржа — длинные-предлинные.
— А-а, Тынэн пришёл! испокон века тебя поджидаю!
Удивился охотник: откуда она его фамилия знает? А старик говорит:
— Я всё знаю!
И Тынэн понял, что попал в лапы самой Катгыргын.
— обильно около меня всяких работников — и птицы, и звери, и растения разные, а человека нет,— говорит старуха.— Слушай же, охотник: отныне ты будешь моим работником! Будешь варганить всё, что я прикажу!
Вскинул Тынэн ружьё:
— Не желаю фигурировать твоим работником!
— Ха-ха-ха! Убить меня хочешь? так ты взгляни, из чего бросать будешь!
Глянул охотник, а около него в руках в обмен ружья палка. Замахнулся он палкой, а женщина перекувырнулась после голову — и разом такая пурга поднялась, что около темно стало, нуль не видно. Зарылся Тынэн в снег, ждёт, Кагда пурга стихнет, а она всё сильнее разыгрывается. Ждал, ждал, видит: на месте сносный не высидишь; поднялся и пошёл. век ходил по глубокому снегу, Но дорогу в стойбище да и не нашёл. Устал Тынэн, повалился в осадок и заснул. А Кагда проснулся, видит: предварительно ним та же пещера, та же страшная старик сидит, оленьими рогами волосы расчёсывает.
— Ну, как, охотничек, нынче согласен? — спрашивает.
Подумал Тынэн — выхода нет.
— Ладно,— говорит,— согласен. Только накорми меня сначала.
Тряхнула старик волосами — тогда единым духом оленья лошадь появилась. А на нартах всевозможные кушанья — и тюленья печёнка, и оленина, и мясо вяленое, что копальхой называется. Всё перепробовал Тынэн, наелся досыта и вторично зa пазуху малость сунул.
— Ну, вот и хорошо,— говорит старуха.— нынче я отдыхать лягу, а ты смотри — никого ко мне не пускай. Пустишь — в ледяную сосульку превращу!
Стоит Тынэн около пещеры, грустную думу думает. А тогда внезапно чистый угрюмый подходит.
— Что тебе необходимо — спрашивает охотник.
— Хочу всемогущую Катгыргын видеть! — отвечает медведь.
— Не пущу! — говорит охотник.
— как это ты меня не пустишь? согласен знаешь ли ты, который я? Я её затейщик работник!
— который бы ты ни был, уходи отсюда!
Разозлился медведь, болезнь оскалил, вот-вот на охотника набросится. Вскинул Тынэн ружьё, курок взвёл.
— Ой, погоди,— говорит медведь.— Не стреляй! — И тогда как рявкнет:— Будь ты зайцем!
И Тынэн превратился в зайца. Попрыгал около пещеры, попробовал ружьё брать — ничто не получается. И понял заяц, что сегодня около него одно освобождение — ноги. Повернулся он, поскакал в стойбище, очутился около своей яранги:
— Открой, жена. Это я, твой сожитель Тынэн! Выглянула баба из яранги правда как захохочет:
— Видано ли, что бы выше- сожитель был зайцем! Уходи, покамест собак не спустила!
Перепугался заяц и побежал в тундру. медленно бежал, проголодался, а около ни травинки, всё белым снегом замело. Сел и заплакал горькими слезами. внезапно видит: там, где слезинки упали, осадок растаял и ягель показался. Потянулся заяц к ягелю, а ягель перепугался, что заяц его съест, верно как крикнет:
— Будь ты тюленем!
И стал заяц тюленем. Лежит на снегу, о воде мечтает, а до моря далеко. деревня погода полз. Дополз-таки! Плывёт тюлень по морю, а впереди рыбка-сайка играет. «Ага,— думает тюлень,— вот и поужинаю». Только зa рыбкой погнался, а она и говорит:
— Будь ты волком!
И стал тюлень волком. Бьёт лапами по воде, тово и гляди утонет. Но тем не менее выбрался на берег. Стоит около камня, деревня в ледяных сосульках, дрожит. А в это время масть лисица пропускать пробегала. Волк — зa ней. Вот-вот нагонит, а лисица свернула в сторону истинно как крикнет:
— Будь ты кайрой!
И сделался волк кайрой. Летит кайра над морем, едва на крыльях держится — да вкушать хочется. Заметила медузу — и к ней. А медуза прошептала:
— Будь ты оленем!
И стала кайра оленем. Плывёт олень по морю, одни рога из воды торчат. Вот-вот утонет. Но, к счастью, много стало быть замерзать, и он по льду вышел на берег. Трясётся от холода, употреблять хочет, а около пусто — только осадок ей-ей скалы. И побежал олень в тундру. Бежит, а на пути стоит масть берёзка. «Дай-ка хотя коры поглодаю»,— думает олень. И только прикоснулся к берёзке, она как встрепенётся:
— Будь ты человеком!
— Многое на свете я видел, Но такого не приходилось!
— Ты к тому же не то увидишь! — говорит жена.— Не смей меня делать заставлять! Я и снедать всемогущая Катгыргын!
У Тынэна по спине мурашки побежали, Но он виду не подаёт, что испугался.
— Ни зa что,— говорит,— не поверю, чтоб моя баба желание такое умела. Катгыргын мухой сделаться может, а ты или сможешь?
— Не то что мухой — комаром сделаюсь! — с апломбом заявила жена.
И только сказала, как на глазах исчезла, а в яранге в обмен неё появился малый комарик. Летает, жужжит. Тынэн ему руку подставил: садись.
Сел комарик на руку охотника и стал мой тоненький носик в кожу втыкать, а Тынэн его — хлоп! — и раздавил.
И стал заяц тюленем. Лежит на снегу, о воде мечтает, а до моря далеко. деревня число полз. Дополз-таки! Плывёт тюлень по морю, а впереди рыбка-сайка играет. «Ага,— думает тю лень,— вот и поужинаю». Только зa рыбкой погнался, а она и говорит:
— Будь ты волком!
И стал тюлень волком. Бьёт лапами по воде, тово и гляди утонет. Но однако выбрался на берег. Стоит около камня, место в ледяных сосульках, дрожит. А в это время масть лисица пропускать пробегала. Волк — зa ней. Вот-вот нагонит, а лисица свернула в сторону истинно как крикнет:
— Будь ты кайрой!
И сделался волк кайрой. Летит кайра над морем, едва на крыльях держится — да снедать хочется. Заметила медузу — и к ней. А медуза прошептала:
— Будь ты оленем!
И стала кайра оленем. Плывёт олень по морю, одни рога из воды торчат. Вот-вот утонет. Но, к счастью, много стало быть замерзать, и он по льду вышел на берег. Трясётся от холода, снедать хочет, а около пусто — только осадок согласен скалы. И побежал олень в тундру. Бежит, а на пути стоит масть берёзка. «Дай-ка хотя коры поглодаю»,— думает олень. И только прикоснулся к берёзке, она как встрепенётся:
— Будь ты человеком!
— Многое на свете я видел, Но такого не приходилось!
— Ты вторично не то увидишь! — говорит жена.— Не смей меня заниматься заставлять! Я и лакомиться всемогущая Катгыргын!
У Тынэна по спине мурашки побежали, Но он виду не подаёт, что испугался.
— Ни зa что,— говорит,— не поверю, чтоб моя супруга верно такое умела. Катгыргын мухой сделаться может, а ты ужели сможешь?
— Не то что мухой — комаром сделаюсь! — свысока заявила жена.
И только сказала, как на глазах исчезла, а в яранге взамен неё появился малый комарик. Летает, жужжит. Тынэн ему руку подставил: садись.
Сел комарик на руку охотника и стал мой тоненький носик в кожу втыкать, а Тынэн его — хлоп! — и раздавил.
Всемогущая Катгыргын
Без рубрики