Часть вторая

До нитки мокрая и нельзя злая, вернулась наша беспокойный вспять в свои пенаты дремучие.
–Эк же ты промокла-то, внученька! – покачала головою проснувшаяся на днях Яга, – разве не распознала, что идёт-то погода Я ж тебя этому учила когда-то…
–Семияр-то траву нашла, проказница? – спросила она снова сквозь времечко, ответа от ведьмочки почему-то не дождавшись.
–Ничего я там не сыскала! – ответствовала ей Мила в запале, – Видать, зайцы траву ту сожрали! А может быть, она сё лето не в урожае!
–О! – воскликнула тут-то Яга, по затылку себя притом бабахнув, – А ведь лето с живостью уже кончается, а! число рождения около тебя, Милочка, намечается, и не какой-нибудь, а от роду осьмнадцатый! нуждаться гостей побольше на праздничный день этот созвать, и как следует это занятие нам справить…До нитки мокрая и нельзя злая, вернулась наша беспокойный вспять в свои пенаты дремучие.
–Эк же ты промокла-то, внученька! – покачала головою проснувшаяся как-то Яга, – разве не распознала, что идёт-то страшный Я ж тебя этому учила когда-то…
–Семияр-то траву нашла, проказница? – спросила она сызнова после времечко, ответа от ведьмочки почему-то не дождавшись.
–Ничего я там не сыскала! – ответствовала ей Мила в запале, – Видать, зайцы траву ту сожрали! А может быть, она сё лето не в урожае!
–О! – воскликнула между тем Яга, по затылку себя притом бабахнув, – А ведь лето поспешно уже кончается, а! сутки рождения около тебя, Милочка, намечается, и не какой-нибудь, а от роду осьмнадцатый! нуждаться гостей побольше на табель этот созвать, и как следует это ремесло нам справить…
И хотя прежде дувшаяся и находившаяся явно не в духе Мила гостевому шумному сборищу воспротивилась было, Но Баба-Яга на неё цыкнула, чуток прикрикнула, и таким образом показала, который тогда в избе хозяйка и чьё вокабула тогда главное.
Ладно. Справлять, да справлять. Милолика после даже обрадовалась… Отвлекло её это действие праздничное от мыслей мрачных. Ох, и обижена она была на Борилева! Ох, и зла! правда только необдуманно она на царевича зло в душа держала. Сама же была и виновата, что над нею да посмеялись. А не прикидывайся каргою отвратною, не выставляй себя в нелепом виде – вот и не будешь тут-то в обиде…
Родилась Милолика, оказывается, точный на очень день яблочный. число её рождения, кто Баба-Яга знала, они отдельный год справляли с размахом немалым. А тогда был казус необыкновенный – как-никак восемнадцать годов стукнуло лесной девахе, а это значило, что взрослою она уже стала и готовой к жизни самостоятельной.
Пригласила Баба-Яга к себе на поляну всех неявных земных обитателей. Притопали туда и лешие местные, громадные разумеется косматые, приплыли по речке водяные, прозрачные собою ей-ей пузатые; болотник явился, на сухую корягу похожий, русалки прибежали зеленоглазые, кикиморы из дебрей повылазили, покрытые мхом так лишайником, и даже кое-кого из домовых и банников Ягуся на кутеж позвала, с коими давно дружбу она вела…
Напекли они с Милой пирогов, наварили пива по душе разумеется квасу, мёду стоялого Яга выкатила из своих запасов – ей-ей и пошло около них гуляние разудалое на всю-то катушку! Упилась власть нечистая мёдом разумеется пивом, начали лешие с водяными песни некстати горланить, с русалками по поляне прыгать стали, и даже кикимор с пьяных глазища на пляска они не гнушалися приглашать…
Одна как только Милолика ощущала себя не бесконечно весело. танцевать с кем попало она совершенно почему-то отказывалась, а сидела зa столом, голову вниз повесив, и даже не засмеялась зa всё то время ни единого разу.
И тогда внезапно дзинь-дзинь, звяк-звяк – взгремели колокольцы серебряные где-то поодаль! И увидели гости хмельные, что скачут к избушке Бабы-Яги кони огневые. платье чёрных, как смоль, жеребцов, запряжённых в повозочку золочёную, летели по дороге лесной во весь-то опор. Глаза около коней рдели пламенем ярким, а правил ими служащий удалой, одетый в наряд богатое.
Вот примчались коники адовы, гораздо вознице было надо, правда сразу и пропали, а юноша незнаемый на землю спрыгнул ловко, огляделся скоро, конечно на сидящую Милолику пытливым взором и уставился.
Вся держава нечистая от гостя новоявленного отшатнулась в преявном страхе, а он поклонился Бабе-Яге эдак слегка, так и молвил голосом звонким болтовня гордые, болтовня гордые разумеется заносчивые:
–Али не ждала ты меня, Яга лесная? да я, видишь, приехал неждан-незван, поскольку наслышан о красе воспитанницы твоей был немало. или же ты моему появлению не рада, а?
–Воромир! Воромир! самолично Воромир!.. – вмесе с охами желание ахами послышались в толпе гуляющих возгласы сдавленные, а молодец, то слыша, растянул свои рот в усмешке довольной, подбоченился прегордо и хищным змеиным взором девицу-именинницу даже всю прожёг.
Ох, и крепко же озлилась тогда Баба-Яга! Ох, и взбеленилася она страшно! Стукнула она ногою о землю, и от этого стука ярого тряс по округе прошёл немалый.
–Как смел ты приходить сюда бес приглашения, Воромир! – даже взвилася она в крике, – разве не знаешь ты, охальник, что место сия моя и вам, тварям адским, сюда вход строго заказан?!
еще усмехнулся служащий наглый, Но на Бабу-Ягу он и не взглянул даже, продолжая Милу растерявшуюся во все глаза разглядывать.
Был Воромир собою пригож и красив стойком безбожно: волосы около него были чёрные, усики холёные, а глаза тёмные, как ночь, и спесивые начинать очень…
Подошёл он к имениннице поближе и руку к ней протянул, на пляска её приглашая. искусство тогда сама собою заиграла зажигательная, и все присутствующие от громкого её звучания как в ступор вошли чрезвычайный, даже и Баба-Яга-хозяйка. Онемели все гости, заколодели и, где который стоял, застыли неожиданно в позах своих, как статуи холодные.
Заворожил Милолику взор колдовской Воромиров, и не смогла она чарам его волшебным воспротивиться. Встала она за стола, к удальцу подошла, так точно и закружились они в танце залихватском по широкой той поляне.
Любо-дорого было посмотреть, как они в пляске страстной свободно передвигалися – ну, до тово зажигательно это около них получалось, что и не передать… А как окончился пляска этот бешеный, то Воромир на поле Милолику сопроводил, всё время буркала с неё не спуская, вынул кроме из кармана скатного жемчуга ожерелье шикарное, и на шею девице его повесил.
–Это тебе от меня взятка маленький, – прошептал он ей на отверстие с придыханием, – А если будешь со мною покладиста, то около твоих ног будут много целые всякого богатства!
Поцеловал он ей ручку на прощание, кроме свистнул по-разбойному пронзительно, коней своих снова там явил и в коляску ясный запрыгнул. Махнул он в то время рукою, и все там отмерли.
–Ждите меня завтра со сватаньем! – вскричал он властно на прощание, – Я буду не я, а станешь ты, Милолика, моя!
Гикнул он, свистнул, и кони чёрные бросать его сразу унесли, а все который там был, этому визиту Воромирову очень поразилися.
А как уехал гостенёк этот незваный, да Баба-Яга в такую дикую горячность неожиданно впала, что и званых гостей всех до единого поразогнала.
Подскочила она кроме к Милолике, как будто некая яростная тигрица, и во гневе большом её выпалила:
–Не смей и шевелить мозгами об этом красавце, дура ты молодая! Я замуж зa Воромира тебя не отдам, да и знай! У-у-у!!!
–А что, что такое, повитуха – поражённая Мила на Ягу уставилась, – неужели не пригож Воромир, не удал? Отчего ты не желаешь зa него меня отдать-то? Я ведь не напитки уже вероятно – взрослою вроде как стала…
Побежала Яга в избу тут-то стремительно, отвару успокоительного чуток там попила, и обратно после воротилась.
–Ох, не то, не то ты говоришь, Милолика, – покачала она головою укоризненно, – Не знаешь ты этого Воромира обворожительного, а зато я знаю, что он никакой не жених завидный, а изверг, наоборот, великий! Я уже и со счёту сбилась, что его прихвостни девок красных с белого свету к нему заманили. И что ты думаешь – счастливы они там стали? Ага, как бы не да – не вернулася на седой аристократия из них ни одна! И что с ними в краях адских сталося – 1 бог, видать, знает!
Милолика тогда и призадумалась. И начали чары колдовские приворотные, Воромиром ясный задействованные, её изменять помаленьку. А как Ягуся наварила взвару ей охранительного, верно дала тово взвару очарованной крале попить-изведать, да и решительно деваха к черноокому красавцу охладела полностью.
И очень ей неожиданно стало быть от осознания нависшей над нею опасности!
желание только недолго она тужила-печалилась истинно страху-ужасу поддавалася. Пораскинула женщина храбрая как следует своими мозгами, и принялась бабку деловито пытать.
–Так ты говоришь, что Воромир внyк самого Кащея? – спросила она её предприимчиво.
–Ага, он самый… Внучек аспида этого адского красивый выше- красавец.
–Ладно. Тогда, получается, он воли полной нужно мною тогда не имеет, раз тогда не царство теней Так, да?
–Ага, касатушка, не имеет даже воли и малой.
–Что ж, это хорошо, если так, – улыбнулась Милолика довольно, – Раз взвар твой, бабушка, мне в чары его внушаемые впасть не даст, то я тогда, как невеста его предполагаемая, вправе буду женишку хитрому и условия свои выдвинуть…
–Какие такие паки условия?
–А там увидишь… Только на упыря этого дерзость около меня лакомиться в достатке смысл и смекалка.
И вот на следующее утро, через силу солнце поднялось над еловыми макушками, как жених с тово света был уже тогда как тут. Видимо, в межмирье Ягино, в разница от мира остатнего, он мог хаживать бес особой боязни.
Всё повторилось, как и в давнишний раз: еще кони адовы, на коих он прискакал, с око удалять сразу пропали, и Воромир, облачённый в одежда богатое, перед очи тутошних обитательниц гоголем ярким предстал. А к ним еще и перед очи многих из Ягихиных приятелей, леших там всяких разумеется водяных с банниками, которые в роли свидетелей ей на этот раз понадобились.
Хлопнул внyк Кащея в ладоши звонко, и появился около ног Милолики ящик резной со всяким добром: со златом-серебром верно с каменьями самоцветными.
–Это тебе от меня подарочек маленький, – сверкнул жених мужественный в усмешке зубами белыми, – А как около меня ты окажешься, да как только на золоте тянуть ей-ей снедать станешь, оденешься в одёжу ты шикарную, и будит тебе, милаха, полное счастье!
а все там бывшие, не кроме и Милолику, молчали и сосредоточенно взглядами поганца только изучали.
–Ну что же ты, – добавил Воромир нетерпеливо, – начинать мне скорее свою руку, верно и айда отсюда! Чего там снова кота зa хвост-то тянуть!
ей-ей только Милолика на нота это повелительное не повелась ни капельки. Усмехнулась она снисходительно, руки в бока упёрла, поглядела на женишка прехитрого взором очень ехидным, и вот чего ему говорит:
–А не желаю я зa тебя отправляться да само! Не хочу вот и всё!.. Может, ты этаким хватом только притворяешься, а на самом-то деле ты полный оболтус конечно малый слабак, а?.. А если ты и действительно себя читать не прочь, то не откажи мне в выполнении условий моих пустяковых…
–Это каких таких паки условий? – поглядел на Милу Воромир зло, – Я ведь, к твоему сведению, ничегошеньки вместе не боюсь. Я и сильнее всех, и мудрее, и нету мне соперника ни на белом, ни на не белом свете!
–А это мы, давай-ка, немедленно и проверим, – продолжала Мила с прежним ехидством в голосе, – Устроим при всей честной компании меж нами соревнование! который из нас двоих сильнее, быстрее и умнее другого окажется – тот, значит, и победил, зa тем, выходит, и правда! если ты таким удальцом себя покажешь – значит, я с тобой гораздо пожелаешь, отправлюся. Ну, а если я победу над тобою справлю – то я, получается, тогда останусь, а ты к себе в бездна возвертаешься не солоно хлебавши. Что, Вораха – по рукам, али как?
Усмехнулся Воромир спесивей некуда, и в его чёрных глазах воодушевление горячий неожиданно загорелся. Скинул он с плеч своих молодецких богато расшитый кафтан и остался в портах одних разумеется в тожественный расшитой рубахе. А вышивки на рубахе были-то странными: всё змеи какие-то там сплеталися, и полыхали заревом ядовитые краски.
–Идёт! – топнул он оземь ногою, – Согласен! Что делать-то станем перво-наперво?
Рассмеялась Милолика тут-то весело, истинно и говорит Воромиру:
–А ты покажи нам свою силу великую, кою ты да кичишься! Сотвори что-нибудь эдакое, что бы я твой заслуга повторить не смогла бы. Ну, а после и я свою силушку тебе покажу, и ты мною содеянное повторить попытаешься…
–Х-хах! – хохотнул на это жених самоуверенный, а после около он огляделся нервно, подошёл к толстой-претолстой ели, обхватил ствол насколько смог, поднатужился что было силы, а кроме только раз – и вырвал с корнями елищу из земли, конечно аккуратно рядышком её положил.
шум удивления прокатился по толпе свидетелей сказочных. истинно уж, чего-чего, а силушки адской этому Воромиру не брать было стать!
–Ну как, – выпятил богатырь заносчивый душа колесом, – ты, надеюсь, мною довольна? Побеждённой в силачестве себя признаёшь или, может, тожественный свалить деревягу попытаешься?
И он разительно зычно и необыкновенно нагло расхохотался, своим мощным превосходством рано упиваясь.
–Хм, – усмехнулась в отклик Милолика, – Свалить дручок наземь сделка нехитрое. Я, может, тожественный да смогу… просто пачкаться о смолу неохота… по-этому я поступлю чуток то есть – и буревал тожественный завалю, и вконец даже не испачкаюсь…
Взяла она в избе топор остроотточенный, подошла к елище опять более толстой, на руки себе азартно поплевала, верно и принялась топориком там помахивать. Такими делами ей детство приходилось работать – дровишки заготавливать то употреблять на зиму.
С пяток минуток она топором по стволу постучала, и стала ель та большая набок заваливаться, а после упала она точнёхонько поперёк ели, Воромиром сваленной, под себя, стало быть быть, её подмяв.
Смахнула Мила с чела пота капельки и объявляет всем окружающим:
–Сгодятся ельчишки на дровишки! начинать что, Воромир – повторила я твой работа силы?
Тот было воспротивился, стал обосновывать яро, что не силой Мила с елью совладала, а да само, Но большая часть свидетелей с ним не согласились. Ведь не колдовством девка, сказали они, тогда шурудила, а своею телесною силою.
–Ладно, – продолжила Милолика их спор, – теперь, Воромир, вот что повтори, и тем временем мы поглядим, вкушать ли около тебя творящая великая сила…
Взяла она зёрнышко махонькое маково, в землю его посадила, водою сверху полила, а после руки к земле приложила и принялась чего-то шептать, закрыв глаза…
И о чудо чудное! Не прошло там и туман даже минуток, как пробился внезапно из почвы росточек зелёненький, какой рос-рос, рос-рос, разумеется и превратился под могила в цветущее алое растение, которое на глазах осыпалось, кроме обзавелось круглой коробочкой семенной, побурело, потускнело – и вот уже вам взамен зёрнышка, видного еле-еле, целый мак торчит из земли поспелый!
Ахнули все зрители. Даже Баба-Яга рыло в удивлении раскрыла, причинность она такому свою воспитанницу не учила. А Воромир посерел деревня от гнева страшного, и его очи с нескрываемой злобой на Милу пялились.
Высыпала Милолика из коробочки маковой на ладонь себе мелкие зёрнышки, и предложила те зёрнышки всем желающим попробовать. что бы доказать, значит, что тогда не подделка какой-либо зрительный, а всё совершилось действительно.
И лешие, и Баба-Яга те зёрнышки чувствовать не преминули.
1 только что Воромир сердитый их дерзать совершенно отказался. Морду он надменную себе сквасил и в позу гордую встал.
между тем Милолика одно из зёрнышек ему передала и строгим голосом женишку приказала:
–А ну-ка, милёнок, начинать днесь и ты то же спробуй! Посей сиё зёрнышко так точно его рысью вырасти, а мы все поглядим, как это около тебя выйдет!
Крякнул мало жених адский, побурел он как рак, а после зёрнышко всё же взял, в землю его ткнул пальцем, плеснул сверху воды из ведра, руки над местом посадки расставил и принялся чего-то гортанно бормотать.
Только вот же неудача – чем дольше он таким макаром там колдовал, тем больше и больше все окрестные травы сохли верно жухли. Под аминь же его манипуляций не только никакой мак из земельки не показался, а на целую сажень в округе от тово места вся растительность на корню пропала.
Ну, чистую пустыню гадёныш сотворил же, едрыш его в дышло!
Подскочил он о ту пору на ножки резво, сапогом оземь топнул, да что всё около загудело, плюнул перед собою в яром бешенстве и скроил рожу себе остервенелую.
А лешие-свидетели и прочая нечисть начали над ним пренебрегать весело и отдали они в сиём состязании Миле полную и явную победу.
Что ж, это было добре. Удалось-таки ведьмочке находчивой посрамить для начала Кащеева родственника. Но начинание ведь не конец, причинность тот только что делу венец!
Объявила Милолика Воромиру положение следующее: биться предложила им в беге. но убегать им предстояло не в естественном своём виде, а в превращённом, с намерением потягаться им вдобавок и в оборотничестве.
Воромир такому соревнованию обрадовался. Чуял он силу свою явную и в беге стремительном, и в умении в кого хошь превращаться. Расхохотался иностранец каторжный очень злорадно, а после только хоп – превратился он в огромного чёрного волка. А Милолика тут неожиданно сказала, что ей де в уборную безотлагательно надо. Пошла она зa избу, отвязала козу Парашку, там пасшуюся, превратилась скоро в блоху и на морду козе прыгнула. Внушила она Парашке к месту состязания немедленно топать, и та, замекав взволнованно, туда случайно направилась.
человек лешачья, козу ту увидав, от хохота даже взорвалася, Но Парашка не обратила на это никакого внимания: подошла она к волку страшному, как ни в чём ни бывало, и рядышком с ним спокойненько встала. А шалость Милолика, не будь дура, волку на рожу-то – скок! желание там и притаилась, в шерстинки сильно вцепившись.
Надлежало обоим бегунам до конца поляны во место опор добежать, дуб разлапистый там обогнуть, а после обратно вернуться. И вот по свисту Ягихиному сорвались обе животины с места: волк Воромир умчался как ветер, а коза Парашка просто-напросто кинулась себе в лес. И то верно– ляпать ей было что ли нечего, выключая как с волками наперегонки тогда бегать!
сразу храбрый волчара до дуба большого добежал, и в обрат быстро помчался. Но наконец он до черты отмеченной едва не что добёг, как шалость Милолика с морды его на землю-то – скок! – и вот уже она первая черту финишную пересекла и около Бабы-Яги стоит себе постаивает!
Ударился волк грязный тем временем оземь и вторично стал прежним не добрым молодцем.
Конечно, толпа собравшаяся такого исхода совсем не ожидала. Лешие с водяными истинно банниками, начинать и водяные конечно в придачу, да там заржали, что даже зa пуза свои толстые они держалися. А запыхавшийся Воромир от гнева-ярости едва было даже не лопнул.
А как охолонули они все там малость, да свидетели тем временем рассудили так: что ведь воистину Милолика своею хитростью жениха прыткого около пальца-то обвела… И хотя в умении обращаться она гораздо как лучше Воромира себя показала, Но бежать-то она не бежала… да что присудили нечистые не ей победу в данном состязании отдать, а её да говорить воздыхателю.
Лады. Та преимущественно с этим решением и не спорила. Выставила она надменного Кащеича на басня – и то ведь не плохо. Пускай, думает, будит около них 1 – один, а там, мол, поглядим: мозги ведь не ноги, их раскидывть стоит не по дороге…
–Ну что, Воромир, – обратилась Милолика к адскому молодцу, – начинать днесь умом-разумом с тобою потягаемся. Задай мне первый встречный вопрос, и я на него постараюсь ответить, а быстро после и я тебя вопросцем своим озадачу.
–Хм, – усмехнулся Воромир развязно, а после подумал он малость, подбородок себе рукою помял, согласен вот о чём ведьмочку и спрашивает: А скажи-ка мне, девка недалёкая – что только на небе… звёзд?
Хохотнул он презрительно, кроме пальцем на соперницу указал и самодовольно добавил:
–Ни в жисть тебе, дурёха, задачки этой не решить, потому как около вас, баб, шерсть как только долго, а зато рассудок слишком короток!
тогда он уже удерживаться перестал и до тово злорадно расхохотался, что даже некоторые лешие, будто хохотом ядовитым заражённые, принялись немного похохатывать ей-ей похихикивать.
так точно только Ягихину воспитанницу такими наскоками было не смутить. Она одинаковый чуток посмеялася зa компанию, а после как бы среди прочим соперника своего подначивать стала.
–Странно, Ворюха, – сказала она, – что ты, такой умник вроде бы, а вопросец мне легче лёгкого задал. Ты же самопроизвольно о небе начинать ничегошеньки вообще-то не знаешь…
–Как да не знаю?! – возмутился быстро Воромир, – верно я!.. истинно я!..
–Да ты, правда ты!.. – передразнила его Милолика, – если умом не рассудишь, то и пальцами ведь не растычешь, а! Хм… Вот скажи-ка мне лучше – что на нашем небе светит, а там мы поглядим, соображаешь ли ты в этой сфере хотя что-нибудь, или же просто врёшь нам тогда отчаянный о своём будто многомудрии…
–В небе? – наморщил Кащеич лоб.
–В небе…
–Светит?
–Светит…
–Хэх! – сложил руки на груди Воромирка, а после заявил выспренно: В небе светит солнце, луна и звёзды – вот!
–Надо же – угадал! – притворно Милолика удивление на лице изобразила, – Молодец! Умник! И действительно ведь ты мудрила!
–Э, стой-ка, милаха! – замахал неожиданно Воромир руками, – Ты меня тогда не путай, не обманывай! Это я тебя должон ведь спрашивать, а не ты меня. Говори-ка, давай, что звёзд на небе – а то ты проиграла!
–Да знаю я, знаю, сколь этих звёзд там понатыркано, – отмахнулась от него Мила, будто от овода надоедливого, – одинаковый мне секрет великая… Их тама… Этих звёзд там… Этих самых звёзд там… На небе, значит, нашем…
–Ну! – в нетерпении выдохнул Воромир.
–Ровно на одну больше, чем ты думаешь, мудролюб! – шибко Мила в этом случае сказала и диалект недругу показала.
–Что паки зa чушь?! как это на одну больше?! – выпучил тот глаза, – Поясни теперь же, что ты тогда мне наврала!
–А вот так! – развела Милолика руками, – Солнце ведь тожественный звезда, а ты его одиноко от прочих звёзд посчитал, Кагда перечислял, который на небе светит. Значит, ты к звёздам солнце не причисляешь, Кагда о них толкать ведёшь. Получается, что я права, а ты ошибаешься. Мой, значит, высший в этом споре, а не твой, адознатец!
начинать и грохот опосля слов сих Милкиных поднялся, начинать и гвалт!
Все почитай свидетели зa малым, может быть, исключением её победительницей в этом споре признали. И как враждебный Воромир ни возмущался, а действительно смирился и он, наконец, с этой данностью.
Супротив большинства ведь не попрёшь – маху дашь, ядрёна вошь!
–Ну что же, – прожёг он свою соперницу змеиным взором, – если так, то и ладно. сегодня ты меня начинать спрашивай, а я опровергать стану…
Помолчала мал-мало Мила, умом чуток пораскинула, и такой вопросец Воромиру кинула:
–А ответь-ка мне, мудрец анафемский Ворейка – что на свете… всего-всего больнее, а?
–Ох-хо-хо-хо! – сразу развеселился тот, лёгкостью вопроса, видимо, обрадованный, – А тогда и точно знать нечего! Это первый встречный глупец тебе скажет… Самое больное на белом и на не белом свете – это Кагда тебя свет немилосердно поджаривает, вот!
То услышав, лешие с водяными так банниками согласие приблизительно забормотали согласен головами своими закивали. Почитай что все они с таким умозаключением совершенно и весь согласилися.
Но не согласилась с этим Милолика!
–Ну уж, это нетушки! – громогласно она воскликнула, – Ты тут, Ворик, не прав, причинность лакомиться и побольнее вещь гораздо…
–Это, интересно, что же, а? – сразу как вкопанный тот в позу.
–А это совесть!.. – твёрдо сказала ведьмочка молодая, – стыд нечистая гораздо как сильнее душу, бывает, терзает, чем даже само пламя.
Однако, против её ожидания, подавляющее большая часть свидетелей мохнатых её почему-то здесь не поддержало.
пускай бы что, по большому счёту, тогда было вообще-то странного? Свидетели-то эти нечистой силой считалися и сами, и о муках совести своей нечистой, зa неимением видимо таковой, они отдельно и не помышляли, и таковой высшей муки не ведали они, наверное, ни шиша.
конечно дела… Вничью, короче, закончилось это их умственное состязание. А коллективно с ним и вся их борьба-схватка. ни один человек из соревнующихся, получается, другому своё достоинство не доказал, и не должен был, таким образом, иноземный воле тогда покоряться.
Милолике-то что – она и этим исходом оказалась довольна, поскольку и ничья давала ей полное привилегия адского жениха отшить к такой матери. начинать а Воромир разозлился начало очень стойком как: глаза около него стали такими ярыми, что метали, казалось, лучики пламени, а лицо около жениха неудатого красною стала, как тот бурак, и слово заиграло на ней страшней страшного.
после он характер мой разошедшийся кой-как в руки всё же взял, и даже под точка сумел доставать на лице улыбочку слащавую.
–Ладно, – махнул он рукою, будто с неудачей своею смиряясь, – да и быть, Милолика – более я тебе не жених. посетитель я просто-напросто, ага…
–Ну, а если так, – энергично он добавил, – если посетитель я твой всего-навсего, то прошу я нижайше и тебе мою особу уважить. Прошу гостьей моею и тебя я быть сколь тово пожелаешь! Клянусь всем на свете – нисколько худого тебе не сделаю! Покажу чудес всяческих я тебе великое множество, и вернёшься ты домой, Кагда только захочешь!
И приходится же было такому случиться – согласилась внезапно Милолика с предложением этим льстивым!
То ли чары вторично тайные Воромир супротив неё применил, а то ли всё вышло да само, а неуклонно загорелась она в гостях около князя адского побывать. И как Баба-Яга её ни уговаривала, как переубедить её ни пыталася – ан всё-то ведьмочке азартной было по барабану! – потеряла она ощущение опасности окончательно, и собралась уже отбыть в пределы незнаемые с наглецом этим адским…
Видит тут-то Яга, что её ученик одурела прямо, и говорит она, поразмыслив, гостю их рьяному:
–Ну что же, дворянин Воромир – да тому и быть. Соглашусь я отпустить с тобою мою воспитанницу. Но! – и тогда она перст кверху воздела и добавила очень строгим голосом: С условием одним непреложным! А то есть лететь ей с тобою никоим образом будит не можно!
Тот же до того, видать, удаче своего предприятия был рад, что согласен оказался на любые условия Ягины. И то да – заманил-таки он к себе лебедь белую, красну девицу, и то было охотно для него, хотя для Яги с Милою было и скверно.
–Поклянись, внyк Кащеев, – горячий взгляд в молодца злой старая вперила, – поклянись самым для тебя дорогим на нашем общем свете, что ничто худого ты Милолике моей не сделаешь! Клянись кровью своею чёрной, а не словесами изощрёнными! На вон, для этого дела тебе нож выше- острый…
И подаёт ему за спины ножик мой остроотточеный.
начинать что ж, Воромир нож тот взял, бровями собольими весело поиграл, устами белозубыми задорно посмеялся, правда и надрезал себе ножиком махина палец. И вот же удивления Милолике было-то зреть, а только закапала из надреза на землю не алая кровь, а чёрная совершенно! Ух ты, не солнце яркое струилось, видать, по жилам обитателей адских, а самовластно грязный мрак, и то зреть ей, само собой разумеется же, было странно.
–Клянусь жизнью своею, Баба-Яга, – произнёс с пафосом правитель адский, – что не причиню я твоей воспитаннице ни малейшего даже вреда…
Хотел было он опять чего-то к клятве своей добавить, Но Баба-Яга руку вверх тогда подняла и его словоизлияния прервала.
–Ша! – громогласно она воскликнула, – весь достаточно, хитрован Воромир! И помни, хотя ты и бессмертный, Но отныне ты – демон смертный! Нарушишь клятву сию страшную – помрёшь смертью ужасной, а если слову своему будешь ты верен, то быстро да и крыться – живи себе и впредь!
Мрачным-премрачным сделалось в сей миг личико Воромирово, и даже шкура на нём, кажись, посерела. Наверное, это сама успение накрыла душу его своею сенью, и заморозила она на миг в ней улыбка и веселье.
за всем тем недолго предавался юноша беспокойный тоске желание печали. Свистнул он посвистом разбойным отчаянным, и кони его иссиня-чёрные, запряженные в повозочку золочёную, были уже тогда как тут.
–Прошу тебя, Милолика! – подал ей руку Воромир, – Заходи правда садись-ка. Ужо доедем мы быстро…
Усадил он красну девицу на сиденьице мягкое бархатное, и через силу она Бабе-Яге успела ручкой на прощанье помахать, как Воромир вожжи-то хвать, свистнул громче прежнего даже в пара раза – и быстро они бросать оттуда отчалили.
И вот смотрит Милолика удивлённо, а кони-то адские не по земле уже скачут-передвигаются, а в небесах самих стремительно мчатся. А вокруг-то намерение открылися дивные – николи такого Мила доселе не видывала. И то – бог ведь в глубине было чёрное, всё весь в разводах багрово-красных переливающихся, ей-ей во вспышках пугающих ярко-алых. И тучи клубовидные, действительно живые, сжималися так разжималися то медленно, то быстро, и словно бы от боли природной дёргалось всё в небесах конечно корчилось.
А под ними странного было и тово больше, причинность зелени не виделось там вовсе, а стлались в ущельях гор острых заросли какие-то чёрные, все весь сухие собою, конечно тянулись на вёрсты долгие поля пустынные мёртвые…
Никакой радости не было около Милы лицезреть пейзажи эти адские, и недавно подкралась исподволь к сердцу девушки глухая тоска.
Оборотился тогда к ней злой возница, измерил спутницу свою ладную взором странным, согласен неожиданно её и спрашивает загадочно:
–Девка, девка, а ты меня не боишься?
Глянула Милолика в очи его чёрные, и недавно не по себе ей неожиданно стало, да что она даже поёжилась немного и немного задрожала.
а в руки она себя всё же сумела взять, и да Воромиру кроме отвечала:
–А чего мне тебя тревожиться Ты же название дал, что не причинишь мне вреда и малого, да что я спокойна как никогда.
Такой опровержение её услыхав, запрокинул Воромир голову вспять и страшным голосом он расхохотался, а около Милолики сидящей от смеха сего раскатистого сердце даже ушла в пятки.
И пожалела она тем временем сильно, что поехала сюда с этим Воромиром, конечно делать-то уже нечего было: прошедшего ведь не воротишь, а грядущего не минуешь. И решила она про себя, что пусть, мол, будит что будет, а только отчаиваться ей не к лицу, и да свободно она не дастся этому молодцу.
век ли али коротко они по небу на конях волшебных летели – это быстро Господь весть, а только глянула тогда будущий женщина – а вот же уже и показался далеко злат дворец!
Был он до тово вычурно-величественным разумеется собою ослепительным, что ни в сказке, как говорится, сказать, ни борзым пером его описать. около дворца сего роскошного огорожена была высокой стеною немалая земная площадь, и там сады были разбиты, правда устроены были ровные аллеи.
Направил Воромир ко дворцу своему залётных коней, и те на главную аллею одновременно спустилися, по ней чуток прокатилися и около входа шикарного остановилися.
Воромир тут наземь скок, руку Миле подаёт и с коляски её аккуратно сводит. И наконец чуть кони те уходить пропали, как он её во палаты приходить приглашает.
А как только ворота резные сами собой распахнулись, то заиграла внезапно откуда-то искусство бравурная, засверкали огни внутри пленительные, и они пара под руку во замок тот вошли.
А там было стократ всё шикарнее! В жизни своей не видала ведьмочка молодая такого обалденного убранства, причинность дворец-то анафемский бабкиной жалкой хатке был не чета. Там были колонны гигантские самосветящиеся, изнутри углями мерцающие, стены вдобавок изукрашенные, цветами яркими глазища манящие, шик, блеск, красота, удивление – очам восторженным прельщение так пленение!
Провёл владетель удовлетворительный гостью свою удивлённую по многим наироскошнейшим залам, а после хлопнул он в ладоши оглушительно и еда тонкий для них заказал. Сели они по краям стола громадного, и вот уже слуги проворные блюда с яствами верно всякие пития на столе том расставляют… А слуги-то собою удивительные – не человеки то были, и не какие-либо разумные механизмы, а самые настоящие скелеты, только почему-то все как живые и весь к тому же молчаливые.
боязнь нашла даже на Милолику от вида слуг сиих Воромировых.
Вот поели они, попили, и в то время владелец радушный девице и говорит:
–Поживи около меня, Милолика, с недельку-другую. Покажу я тебе дивеса всякие, поиграем мы в забавы разные, а там и к себе я тебя отправляю. А если тебе здесь понравится, то ты и кроме около меня во дворце оставайся, причинность принуждать тебя в твоих желаниях окончательно не входит в мои о тебя планы…
И стала Милолика в чертоге том адском жить-поживать, так точно удовольствиям всяческим азартно предаваться. В сплошных веселиях желание развлечениях пролетали 1 зa другим деньки недели, и не чуяла она вконец летящего легкомысленно времени. С каждым же днём народу в чертоге княжеском прибывало. Приезжали туда откуда-то кавалеры галантные, и являлися при дворе прекрасные дамы. Все они Воромиром Милолике были представлены, и до тово своим нравом показалися они ей приятны, что и не передать… Игры, балы, танцы и пиры следовали около них 1 зa другим, и да это всё вскружило головку Милоликину, что и действительно она уже подумывать начала, а не остаться ли ей тогда насвегда…
содержание же её допрежняя около Яги-Бабы казалась ей в настоящее время скукотою тоскливою явною и каким-то затхлым и ничтожным прозябанием.
И вот говорит ей недавно обладатель приветливый Воромир, что де завтра будит очень капитальный их пир, что обязан кончаться поздним вечер неким грандиознейшим тайным действом. Обрадовалась известию этому восхитительному гулёна задорная Милолика, так и пошла она спатушки в уютную свою спаленку, завтрашние прелестные развлечения радостно в душе предвкушая.
ей-ей только не спалось ей всё как-то…
Встала она тут с постели мягкой, в ночной одной рубашке к окну неспешно подошла и в залитый мертвенным сиянием лес глянула. И увидела она в самой глубине сада высокую-превысокую ограду, зa которой крона дерева куполообразного важно вздымалася. «Э, – подумала тогда она догадливо, – правда это же то простор самое, которое Воромир запретил мне сходить к кому строго-настрого, причинность там де находится какая-то страшная для всех опасность. А дай-ка я туда наведаюсь, пока все спят – быстро очень любопытно мне взглянуть на эту опасность…»
приказывать – сделано. вскачь тогда Милолика оделась и, что бы её не видели, по балконам вниз она сторожко спустилась. Добралась она, крадучись, до той загадочной ограды, всю её около обошла и никакого входа вовнутрь не нашла. Хм, думает женщина озадаченно – как же ей зa стену высокую приходить И тогда по лбу ладошкой она себе жахнула. А на что же ей судьба знание оборачиваться! Совсем, закорила она себя, я тогда глупою стала – забыла я даже, что ранее изучала…
Обернулась она метко бабочкой тяжёлой ночною верно и перелетела сквозь стенищу ту высокую.
И видит она внутри вот какую картину неожиданную: дуб толстый там высился обхвата приблизительно в три, посредине дуба в ствол было вбито массивное железное кольцо, а от кольца отходила ряд золотая, которая с середины донизу ствол опоясывала. А на земле, около самых могучих корней, спал-почивал немалый такой красный котяра, какой ошейником к цепи был прикован намертво.
«Вот да так! – удивилась бабочка Милолика про себя, – истинно разве этот кот и употреблять та великая опасность, о которой Воромир мне сказывал недавно начинать и дела-а!..»
Подлетела она тогда же к котяре спящему и своими крылышками волос ему пощекотала. Тот же с перепугу разумеется от неожиданности великой как внезапно заорёт истинно вверх как подпрыгнет!
А как на землю он приземлился, да на бабочку, вылупив глаза, уставился согласен человеческим голосом неожиданно говорит:
–А я быстро было думал, беспокойный Милолика, что ты меня да и не посетишь. Что ты, дурёха этакая, в чертячьем сиём вертепе да и сгинешь напрочь! А ты, значит, вона как – бабочкой тогда порхаешь!
Ударилась ведьмочка наша тут оземь и вновь приняла человеческий облик.
–Вот да диво, право! – в мой черёд она восклицает, – Это надлежит же – кот говорящий! начинать и чудеса!
–Ага, он самый, – профырчал тут котяра важно, – Кот Баюн я, барышня, ага. Я, к твоему сведению, всё на свете и про всех доподлинно всё знаю…
И поведал Кот Баюн недалёкой девахе, что ожидает её завтра вещь действительно ужасное! Что замыслили черти, во дворце собравшиеся и лишь только притворяющиеся дамами и господами, в жертву её особу приходить в полуночный час. Воромир же князь, моська адская коварная, живьём её сожрать намеревается, и между тем она тысячной его жертвой станет. По древнему их чертячьему заклятию, который из князей адских тысячу девушек невинных к себе в хоромы с белого свету заманит, тот получит, гад, такую власть, что и на белоснежный знать сможет непринужденно хаживать.
И будит между тем людям от этого аспида страшная беда!
как услыхала сии болтовня Милолика беспечальная, да сразу она с лица спала, и гнев на Воромира в душе её взыграла. «Ах же ты, – вознегодовала она, – и гадина! да вот, значит, зачем я тебе тогда понадобилась!»
–Что же мне делать, Котик Баюн? – обратилась она тем временем к коту, заломив руки, – как же мне ныне толкать(ся) как на знать выше- седой отсюда отбыть?
–А вот как! – стал её кот начитанный тут поучать, – начало проберись ты во дворцовый подвал, обернувшись вновь бабочкой. Увидишь там тыщу почти что что черепов девичьих, бес твоего, само собой, последнего. А посередине подвала стоит бутыль стеклянная великанская, пробкою прочно заткнутая. Ты ту пробочку вытащи и скажи: «Летите, души пленённые, отсюда к Господу Богу!» И как услышишь гвалт шелестящий, из горла бутыли той исходящий, да знай, что всё получилось как надо, и бутыль вскоре будит пустым-пуста… откровенный в то время к себе возвращайся и храпеть заваливайся… Дождись после пира вечернего ужасного, дотерпи до самого полуночного едва не часа, и наконец как только богослужение башенные предпоследний щелчок отпечатают, как ты встань сразу и вот какое возвести заклятие: «Кто крал и врал, пусть довольно гадом – а мне вспять до дому надо!» Увидишь сама, что случится там, а ты наобум между тем времени не теряй, горлицей быстрокрылой оборачивайся и лети себе быстро в родные края… если ловкою и проворною окажешься, может статься, и живою восвояси возвертаешься. начинать а если дашь ты маху, то поймает тебя тут-то правитель невыносимый и первою по счёту в бутыль подвальную он тебя посадит.
–Ах вот, значит, каково гостеприимство хвалёное Воромирово! – оярилась опять пуще Милолика, – Ну, конечно ладно, изменник – я тебе, чай, не овца какая и не хрюшка – от меня малость другое ты получишь!
Подошла она к коту безбоязненно, по голове и спинке его нежно погладила, а кроме ошейник кошачий внимательно осмотрела. Ошейник был толстый, кожаный, и зa колечко железное к цепи полезный он прикреплялся. Взяла о ту пору Милолика разумеется его и отвязала вовсе и на землю под ноги его бросила.
Подарила она Коту Баюну волю милую, а кроме ему и говорит деловито:
–Ступай, Котик Баюн, гораздо тебе вздумается. Помог ты мне советом добрым – и я тебе тожественный охотно отплатить обязана. Надеюсь, бес сей хитрый тебя более не поймает, правда на оковы эту клятую не посадит…
Обрадовался Баюн очень стоймя как. Не чаял он, что кто-либо охотно отважится свободу ему дать, а тогда на тебе – беги гораздо хочешь, сколь поглощать в лапах мочи!
Замурлыкал котяра музыкально и стал похаживать около ног Милоликиных, спину себе о них потирая так точно притом приговаривая:
–Спасибо тебе, Милолика смелая, что решилась ты на такое мастерство и меня освободить ты не побоялася! Тыщу годов я уже тогда хожу, к дубу сему привязанный. Всё про всех я вроде знаю, а про самого себя уже и предавать забвению стал, что когда-то и я на воле хаживал… Скажи – что опять ты хочешь от меня испытывать Что является для тебя тайной неразгаданной?
Охнула тогда Милолика, зa голову руками схватилась и воскликнула пылко:
–Да как же это я запамятовала! Вот же я дура тупая, а! Котик Баюн, скажи мне, поведай – который я такая есть, и который родители мои кровные на белом свете; живы ли они или, может, умерли уже давно?
Тот ей и выложил всё бес утайки:
–Роду ты, красна девица, больно знатного. Царевна ты вообще-то, ага! дитя царя державного Сиясвета и жены его, знать Алозорушки… правда только теперича ты сиротка. Умерли твои родители смертью безвременной, и ты бы тожественный давно уже пропала, если бы не выкрала тебя из дому Баба-Яга… но благодарствовать ведьму старую не спеши, причинность имеет она на тебя особые некие виды… Которые сомнительно ли тебе, знай ты о них, по нраву пришлись бы…
–Как?! – перебила Кота Милолика, – разумеется разве Яга-Бабуся вещь злое о меня задумала? Врёшь ты, Кот, измышляешь – не поверю я никогда, что Баба-Яга такая злая!
Кот же в отзыв пофырчал малость, помурлыкал, верно вот чего девахе и говорит:
–Это ты себе как знаешь, царевна – хошь верь, а хошь нет, а только дам я тебе 1 полезный совет… Видала ли ты колечко золотое с камешком аленьким, которое Баба-Яга носит на левой руки меньшем пальце?
–Ну, видала…
–Так вот. если до дому ты счастливо доберёшься, то пристанет к тебе вскорости Ягуся с этим самым кольцом. Надень, мол, внученька, этот перстенёчек на левый мой мизинчик… начинать а ты это исполнять согласись, за всем тем не на левый палец эту вещицу натяни, а на правый. в этом случае всё сама и узнаешь… А теперича прощевай давай, некогда мне более тогда обретаться! конечно и ты со своим делом поспешай, не медли, пока все вдобавок спят во дворце, а то будит тебе, милаха, не лад, а беда. начинать – желаю тебе удачи, царская дочка! И спасибочки тебе зa всё!
Взлетел тогда Кот на дуб огромный, по ветке горизонтальной метко пробежался, на ограду оттуда скок – правда и был таков. А Милолика тожественный телепаться напрасно не стала, оборотилась она ясный прежней бабочкой, правда и полетела отыскивать потайный тот подвал.
Нашла его вскоре, а как же. Там было темно, хот око коли, тем не менее ночные бабочки и в темноте ведь прекрасно видят. между мешка тово каменного находилась на столе бутылища громадная, которая пробкою оказалась прочно заткнута. А на полках окрестных железных – родная мама! – лежали, оскалившись, белые девичьи черепа в количестве весьма-то немалом. «Значит, и мою черепушку, чертяка гнусный, – подумала Милолика про Воромира, – ты для своей коллекции получить сюда чаешь? Ан дулю вона тебе, а не башку мою мёртвую оскаленную!»
Ударилась она оземь, в девицу оборотилась, бутыль рукою нашарила, истинно пробку ту – чпас! – и вытащила к таким-то чертям. И услыхала она опосля этой манипуляции звуки престранные: ну, лже- бы шум листьев сухих в бутылище раздавался, и будто вздох важный из горла её изошёл.
И тишина-а-а…
И до тово свободно внезапно на душе около Милолики сделалось, до тово радостно! Осознала она явственно, что совершила произведение архиважное, опосля чего опять бабочкой стала, чрез дверную отверстие наружу пробралась, полетела к себе в спаленку, там вновь характер мой прирожденный приняла, верно и улеглась себе спать-почивать. И спалось ей на постельке мягкой да покойно и сладко, как до тово начинать ни разу.
А поутру пир чертячье с снова большим размахом продолжалося. Видимо, не прознал покамест опять низменный хозяин, что Кот Баюн от него тягу дал и что, главное, души томящиеся освобождены уже Милоликою все до единой. Гоголем Воромир по палатам своим прохаживался и нет-нет, а на жертву свою чаемую поглядывал он недавно загадочно. Чёртики злорадные в глубине его чёрных забота плясали, желание только ведьмочка молодая ничем своего о нём знания не выдавала. разительно мило и весело она гаду этому мерзкому улыбалась и ворковала с ним во всем объеме беспечно, будто это не её, а обломок торта намеревался он позже здесь съесть.
А тогда уже вон и вечер… раут начался в замке чисто безбашенный! Гости товарищ с дружкою танцевали-плясали под музычку залихватскую, и направление около всех собравшихся было просто потрясающее.
А ближе к полуночи самой собрались господа и дамы зa роскошно уставленными столами. Воромир уселся на трон во главе длинного центрального стола, Милолику он усадил с собою рядом, а предварительно ним на столе лежало еда великанское тонкой работы. И что странно – было оно сполна пустое.
–А скажи мне, мимоходом Ворусик, – обворожительно промурлыкала Милолика, – для чего это еда тогда Яств повсюду полным-то-полно, а на нём, я гляжу, и нет ничего…
Расхохотался громогласно невыносимый дворянин и да ей кроме отвечал:
–А здесь пища некое будит лежать. И до тово оно, скажу я тебе, сладкое, это лакомство, что около меня от одной мысли о нём слюна жадная во рту скапливается…
как услыхали болтовня сии господа сидящие и дамы, да одинаковый они одновременно возликовали желание расхохоталися. А Милолика ничего, сидит себе как ни в чём ни бывало, и одинаковый в ухмылочке ротик мой растягивает. «Шиш тебе, а не лакомство, подлюга коварный! – думает она язвительно про себя, – Выскочишь ты за этого стола несолоно хлебавши!»
очень совсем немного осталось уже до часа полночного. Повелел в этом случае Воромир налить гостям в бокалы и чаши причина пьянящего, самовольно одинаковый кубок, украшенный каменьями драгоценными, над собою воздел, и предложил идею вот чего голосом торжественным:
–Давайте выпьем, дорогие собратья, зa ту, которая является главною на сиём нашем празднике – зa гостью мою любезную, зa Милолику прелестную!
Выпили гости и закусили. А Воромир ничем не закусывает, только пьёт тогда как лошадь.
–А отчего ты ничем не потчуешься, мил дружочек? – спрашивает его Милолика простодушно, – Али пища для тебя тогда не вкусные?
Тот между тем болезнь в усмешке оскалил и отвечает ей так:
–Ты для меня самая лакомая и спелая, Милочка! да бы тебя торчмя и съел я!
И он будто бы шутейно ущипнул её зa бочок.
Гости пьяные опять смехом неистово наярили, а Милолика и здесь виду никакого не подаёт.
–Скажи мне, женщина красная, – Воромир к ней опять пристал, – причинность ли тебе около меня, приятно?
–Очень хорошо, мил дружочек, весьма приятно! – радостно отвечает та.
–А не хочешь ли ты около меня тут-то всегда остаться? – сызнова вопросец он ей кидает и недавно постепенно внутренне напрягается, – Не по воле фальшивый остаться, а по своей собственной, а?
Замерли тогда все собравшиеся, и наступила неожиданно в зале громадном зловещая тишина.
–Ну как тебе говорить – не раздумывая, воскликнула Милолика, – Хочу я ужасно около тебя тогда остаться, Но только что настолько… насколько я захочу сама!
шум прошёлся по палатам праздничным. Ответ-то Милоликин получился неоднозначным. Воромиру ведь было надобно, что бы она по собственное воле пожелала тогда остаться, а не по принуждению его, значит, хозяйскому.
–Я деревня с потрохами в твоём распоряжении, прекрасная Милолика! – даже с места своего он вскочил, – Располагай мною как ты пожелаешь!..
–И я тожественный в твоём распоряжении, владелец ласковый! – та ему вторит сладострастно, – Одна я в твоём распоряжении покамест. Не сто и не тыща – а я одна!
Ох, и радостно взгорланил тогда деревня огромнейший зал! А Воромир усмехнулся сызнова загадочно, глянул мимоходом на богослужение гигантские и налил Милолике весь кубок преступление сладкого.
–Скажи здравицу в почтение всех сидящих, Милолика! – громким голосом он ей предложил, – Восславь конец честную нашу компанию, а мы тебе станем внимать. И возвести нам своё суть сокровенное желание, причинность исполнено оно будит моментально!
Под бурные и ярые хвала Милолика с креслица своего не торопясь встала, кубок содержательный в десницу взяла и перед собою его вознесла.
И в сей настоящий миг богослужение башенные стали бить. Полночь уже почти что что наступила. Все присутствующие смолкли и затаили даже дыхание. Раз, два… – богослужение счёт мой обыкновенный отбивали, – три, четыре, пять… И Кагда осталось нанести им только три удара, набрала Милолика в сердце свою ёмкую побольше воздуха, и вот какое охота из уст своих изрекла:
–Кто крал и врал – пусть довольно гадом, а мне обратно до дому надо!
И как плеснёт вином красным в Воромирову наглую харю!
А после еда со стола она хвать, верно по башке ему кроме – ба-бам! В точности совпал сей звон с часовым последним ударом, и в тот же очень миг превратились все там сидящие господа и дамы в жутких и отвратительных гадов. А Воромир таким мерзопакостным страшилищем оборотился, что и описать-то его нету никакой возможности. Ну, гад, он и поглощать гад – чего там опять болтовня на него тратить!
сильно чудовища в том залище зарычали, а Милолика, времени драгоценного легкомысленно не теряя, вкруг себя-то – швись! – горлицею быстрокрылою оборотилася, так точно в окошко раскрытое и вылетела стремительно.
И помчалась она к себе домой, что было в крылышках её резвой мочи!