…Вестимо, что правда. А то как же! около нас в деревне Брехалово одни сплошные правдолюбцы проживают, ага. А моя фамилия, ко всему вдобавок, да и окончательно Брехунов оказалася, да что я из всей нашенской шатии-братии очень наипервейший правдознатец… Вот, кстати, попёрся я недавно в дрова зa грибами. Гляжу – мать честная! – грибов этих самых уродилось, хотя косой их тута коси. На осинах, значит, подосиновики висят вот такие, на берёзах подберёзовики, а на дубах, ясен перец, боровики. начинать а лисички, знамо дело, на лисах произрастают… тогда как раз одна лисица пропускать бежала, да я, не будь дурак, зa хвост её хвать, так и нарвал с неё грибочков полнёхонькое лукошечко. Ну, чё – иду я себе кроме по трещобам тем окаянным. А жара! Снегу повсеместно лежит по самые… эти… как их там… ну, в общем, повыше колена где-то сугробищи. Метелица очень метёт, ветер жуткий, пурга… Вспотел я страшно, приустал, а тогда снова и дождь ливанул неслабый. Сосульки с неба посыпались, снег, град, головастики всякие, лягухи, жабы……Вестимо, что правда. А то как же! около нас в деревне Брехалово одни сплошные правдолюбцы проживают, ага. А моя фамилия, ко всему вдобавок, да и вконец Брехунов оказалася, да что я из всей нашенской шатии-братии настоящий наипервейший правдознатец… Вот, кстати, попёрся я недавно в перелесок зa грибами. Гляжу – мать честная! – грибов этих самых уродилось, хотя косой их тута коси. На осинах, значит, подосиновики висят вот такие, на берёзах подберёзовики, а на дубах, ясен перец, боровики. начинать а лисички, знамо дело, на лисах произрастают… тогда как раз одна лисица пропускать бежала, да я, не будь дурак, зa хвост её хвать, так и нарвал с неё грибочков полнёхонькое лукошечко. Ну, чё – иду я себе кроме по трещобам тем окаянным. А жара! Снегу повсеместно лежит по самые… эти… как их там… ну, в общем, повыше колена где-то сугробищи. Метелица очень метёт, ветер жуткий, пурга… Вспотел я страшно, приустал, а тогда опять и дождь ливанул неслабый. Сосульки с неба посыпались, снег, град, головастики всякие, лягухи, жабы… И тогда вижу я – навроде как угрюмый из берлоги своей вылазит. О, радуюсь – это мне на руку: медведи ж ведь вкуснющие, торчком страсть! Головы около них, говорят, сахарные, бока кисельные, а ноги медовые. Испугался меня он, ярым сделался страшно, правда как кинется на меня удирать. А я – зa ним. Улепётываю от него во все лопатки, а догнать стервеца не могу. еще раз бы – медведи ведь первейшие в свете бегуны… Апосля улиток, естественно… быстро почти-то настиг я энтого сладкоежку, а он неожиданно в норку какую-то шмыг, правда там и сгинул. Известное дело, медведи ведь зверюги громадные – где-то ростом с мыша, по-этому по всяким норкам в основном они и обретаются. начинать и я в норищу эту медвежачью сиганул сгоряча… Летел-то вниз долго, часа приблизительно с два… А после плюхнулся я со только разгона в подземное некое озеро. Ну, думаю – утопну! Ан нет – отказ Захлебнулся я водой этой адской, а после распробовал её – ва-а! – а то ж туземный ядрёный квасец оказался!.. Или, может, тутошний первач?.. С размаху-то я не разобрал. Плыву я саженками по озеру тому квасному – вернее, лечу в небесах под самыми облаками – а тогда глядь: дворянин нашенский на горизонте нарисовался. соглашаться он босиком, деревня в каком-то рванье, по дороге и с большущей торбы своим крестьянам золотые червонцы раздаёт. Те, конешное дело, их не берут; опять бы – капитал ведь, как известно, зло страшное. об этом 1 лишь только дворянин не знает, а из наших то ведает и распоследний дурак… Обиделся мещанин явно на наших крестьян и полез с горя на колокольню, чтобы, наверное, палка там поколоть. Колол он там кол, колол, заколол его вдрызг ей-ей наскрозь выколол, и вот какой часть под окончание он отколол: сверзился его благородие с той колокольни наземь, и мокрого места от него даже не осталося. Я самопроизвольно то место щупал-пробовал – как употреблять сухим там сухо… А чего этому да глазам не верить около нас же лето таперя стоит, жарко. да что нечего всякой барской дряни мокрые места тогда разделять ей-ей честным людям зазря на глаза попадаться… А мухоморов я не ел – это всё брехня. Лисичек просто я нажарил, которых с лисицы нарвал, так их и сожрал. И такое от тех лисичек наитие на меня напало – откровенный уй! Счас одну сказку я вам как раз порасскажу… очень складная эта сказочка. Про ведьму одну там, значит… начинать правда я ведь раньше времени сюжетец вам разбалтывать не дурак. Слушайте вон верно читайте. Кой-чё на ус себе мотайте. либо в догадливость мой пихайте, если уса около вас не имается. Ну, в общем…
Короче, спор было так…
Во времена давние и древние, во граде стольном, а не в деревне, жил конечно был правитель 1 вредоносный по имени Сиясвет. И хотя бы название около него было красивое желание гожее, согласен зато покрой он имел до тово гордый конечно невозможный, что не приведи, как говорится, боже… Росточку около царя Сиясвета было не очень богато, ума одинаковый была не чертог точно, и ходил он еще недавно скособочено так прытко быстро слишком. А о делах царёвых, правда о его делишках и упоминать даже неохота, потому как зa что царь, бывало, ни возьмётся – ан во всём-то ему был облом! Царствие-государствие при таковском царишке жалком едва-то держалось: скукожилось оно согласен поужалось, и услуга ещё, что войны большущий не было давно, а то стойком хотя в смерть ложись, ей-богу…
Вот зa все эти махи так ляпы, огрехи разумеется беды и прозвал племя царя своего зa глаза Тушисветом. И то говорить вероятно – в головушке его садовой отродясь ведь светлые мысли не рождалися, а клубились в черепушке его лысоватой сплошные глупости истинно мраки всякие неладные.
В одном только царю-неудачнику повезло очень – в жене его милой, в Алозоре знать Далемировне. быстро такая она была собою славная правда приятная, что все окружающие только и делали, что диву от её вида давалися. Ну, думали про себя завистники, до чего же около этого Тушисвета шибанутого и жонка чудная – не по рылу де ему кус, воробью косопузому!
А около Тушисвета нашего, с Алозорой конечно Далемировной, снова и дочурка напитки была – начинать ангельское неуклонно создание! Исполнилось ей всего-то три годика от роду, а ума в её сметливой головушке да и на все семь годов хватало, а то еще раз и на семь с гаком.
Звали царевну-невеличку Милоликою, и более точного имечка, наверное, и подобрать было бы нельзя, поскольку и действительно царевна была собою мила слишком – начинать чисто же куколка по виду своему, ага!
И вот недавно раз приспичило Тушисвету неугомонному ехать на свою окаянную охоту. как примерно и дел в государстве больше не было никаких, как только царю-батюшке по чащобам всяким разумеется трещобам зa дичиной очень гоняться. А охотником Тушисвет, надлежит сказать, был заядлым: лишь около него какая-либо удар в делах возникала или же намечался фамильный разлад, как он на охоту свою шасть – и только его все и видали!
Правда, не сказать, чтоб и тогда ему изо всех сил везло. Скорее даже навыворот – мазилой царёк был конченым, а не хорошим и зорким стрелком.
А в тот день, как на грех, погода оказалась ненастной так ветреной. Полдня Тушисвет со своим окружением в лесу пропадал, а не то что бы оленя или же кабана – зайца даже не встретил. Вот же, думают охотники наши аховые, и неудача – начинать как повымерло всё вокруг, как будто парк который заколдовал!
И заехали они, стоймя сказать, бес те куда! Ну, очень же незнаемые около них места оказались, как в сказке какой, ей-богу.
И то говорить – ели окрест стоят в три обхвата, истинно высоченные же! Кроны начальство около них оптом переплелись, а в низу мшистом 1 лишь только сумрак был мглистый так облако стоял зеленоватый.
А хлебать же облава им следовательно – страсть! Фляги свои они опустошили, а тогда ни ручейка тебе, ни низинки: 1 лишь только мох куда ни кинь влажный согласен гнилые шишки.
И в это время они будущий глянули – вот так-так! – ни за что избушка по ходу движения замаячилась? Пригляделись всадники охочие – да, избуха и впрямь, ей-ей какая-то собою странная – на курьих двух ногах стоит себе эдак разумеется постаивает.
Неужели, они смекают, баба-яга сказочная тогда обитает?
Первым правитель Тушисвет веселый к избушке этой и подъехал.
–Эй, – кричит он голосом раздражённым, – который тогда есть, выходи! самовластно правитель к вам в гости пожаловал! Открывай-ка скоро давай, а то я не из тех, который тянуть время обожает!
Сперва-то в избухе тайный было, как ни один человек там и не жил, а после вещь внутри неё стукнуло, брякнуло, заскрипело согласен загремело – дверь скоро распахнулась, и показалась на пороге такая женщина страшенная, что царёв коняга в сторону шарахнулся, а Тушисвет, в седле не удержавшись, на землю пребольно шмякнулся.
–Я и званых-то гостей не быстро жалую! – проскрипела женщина горбатая голосом гнусавым, – а с не зваными около меня диалог таков: от ворот кривизна согласен скатертью удалять дорога! Проваливайте, давайте, отсель подобру-поздорову!
И рукою костлявою охотникам закваска кажет: скачите, мол, туда, откуда сюда прискакали!
даже взвился Тушисвет на ноги от дикой ярости! Виданное ли это спор – какая-то старик плюгавая его, царя державного, ругмя тогда ругает так вон выгоняет! Вот же, кипит он думами, и кикимора нашлась сухопарая!
–Ах, ты ж такая-сякая костлявая кочерга! – выпалил гневно царь, зa бока держась истинно бородёнку кверху вздымая, – конечно я тебя зa такие речи ругательные прикажу этот же час к кобыльему хвосту привлекать согласен по кочкам твои косточки разметать! около меня, чуня, не забалуешь, я правитель самодурный – если чего я пожелаю, то сразу всё, чего хочу, исполняю!
А злой эта ужасная, видать, и не испугалася нисколечко царской ярости. И насилу только челядь Тушисветова заершилась согласен загоношилась, как она пальцы в морда себе заложила и до тово пронзительно свистнула, что правитель даже зажмурился от неожиданности. А Кагда он глазки свои поросячьи едва разлепил, то увидел такую картину удивительную: всё его армия бравое неожиданно там пропало, и появились взамен людей, коней правда собак хорьки рыскучие, крыски пискучие конечно мышки малюсенькие. Бросились эти зверьки который гораздо врассыпную, и только поражённый самодержец их там и видал.
Обмер Тушисвет на месте, испугался он страшно, и хотел уже было бегать гораздо глаза глядят бес оглядки, желание не смог отчего-то и шагу бросать ступить. Глянул он на ноги свои очумело и видит, что корни деревьев из земли внезапно повылезли, действительно некие волшебные змеи, и обе его ноженьки опутали собою крепко.
Раскрыл правитель рот, болтовня даже вымолвить от ужаса не может, а старик эта жуткая, как кошка, на землю метко спрыгнула, к царьку опешенному подскочила и обнюхала физиономия ему жадно.
А после и заявляет очень приблизительно злорадно:
–Съем я тебя, пожалуй, правитель Сиясвет! Давненько человечинкой я не баловалась, вершками верно корешками питаючись, вот оттого-то и отощала я вся. Ты же зверушек моих кушаешь, блюдолиз этакий. Значит, нужен кто-то, который бы и вас, людей, жрал. Жрал так точно нахваливал! Ха-ха-ха-ха!
вдобавок пуще перепугался горемычный царь. Всё, думает он в отчаянии – очень я, видно, пропал!
А жить-то ему хочется, не во цвете же годов пропадать ему тогда смертью позорной…
–Ой, не ешь ты меня, добрая старушка! – взмолился он истово ведьме жуткой, – Не кушай ты меня бога нашего ради!
–Что-о?!! – даже повыпучила яга старая свои буркалы, – Это я-то добрая что ли?!.. Нет! Я злая! Я очень, несказанно злая!.. И про бога ты тогда лучше не поминай лицемерно, а то я с живого с тебя мясо стану есть!
–У-уй! – взвизгнул Тушисвет голоском нервным, – в этом случае для ряд тебя прошу, злая ты трусливый – не жри ты меня, чёрная душа! Что хошь около меня забирай, а жизни, прошу, меня не лишай!
Захихикала тут злыдня загадочно, обошла царя обездвиженного сам-друг раза, а после до ним она встала, упёрла руки себе в бока, верно вот чего тому и предлагает:
–Ну, что же, ладно, вкушать тебя я пока не буду. И восвояси тебя, негодяя праздного, живым и здоровым может находиться отпущу. Но с одним условием! – и она перст мой кривейший кверху воздела, – если согласишься ты, правитель Сиясвет, со мной на одну мену!
–Какую такую мену? – разобрал барыш Тушисвета, – Что кроме тебе на ум-то взбрело, подлая ты хухора?
Рассмеялася тогда злой трескуче, а после глазками своими крысиными хитро зыркнула, согласен и говорит:
–А вот какую!.. Ты мне отдай малое, Но живое, а я тебе мёртвое отдам, Но зато большое. Идёт?..
ничто не понял глупый Тушисвет, и стал он на ведьму между тем спорить правда её бесславить принялся последними словами. А та ничего, стоит себе, ухмыляется, как будто не хуления в мой адрес она слышит, а искательство сладкую. начинать а после достала она за спины громадный согнутый нож, попробовала пальцем острие острое, да что оно зазвенело, желание и заявляет как бы среди делом:
–Ну что же, Сиясветишка, нет да нет. безотлагательно я тебя, правитель державный, буду несказанно слишком этим ножиком резать…
как узрел Тушисвет нож тот острющий, да перепугался он только жутче.
–Ладно! – заорал он не своим голосом, – Согласен, да и иметься – бери себе своё малое, а мне большое твоё давай, только отпусти ты меня, будь да ласкова, ко всем-то чертям, а!
И в то же самое мгновение уползли в землю корни-змеи волшебные, и сделался правитель выше- опять, значит, волен.
Топнул он тут-то ногою, подбоченился и опять пристал к ведьме вот с каким требованием:
–А теперь, кикимора ты мухоморная, начинать возвращай вспять людишек моих дворовых, коих ты в крыс конечно в хорьков обратила! Что же это я, по-твоему, 1 самовольно пешедралом к себе возвертаюся, а?
злой и на это оказалась согласная. Заложила она в хайло себе пальцы, конечно как свистнет вновь пронзительно. И откуда только ни возьмись, а вся челядь царская там внезапно в прежнем своём виде появилася: хорьки людьми сделались, крысы конями, а мыши собаками. истина вот, туман коней ей-ей своры собак челядь обороченная да и не досчиталася, причинность их хорьки наверное успели сожрать. Но правитель Тушисвет и этому был весьма рад…
Уселся он на коня своего, не мешкая, ей-ей и поскакал домой от ужасной этот людоедки в превеликой спешке. Не стал и пеших своих слуг дожидаться.
А как прискакал до дому правитель выше- батюшка, то узнал он новинка для себя ошеломляющую: пропала бес следа, оказывается, доченька его любимая, крошечка Милолика! Играла она в светёлочке своей верхней одна-одинёшенька, а мамки истинно няньки о ту пору отлучилися куда-то. И вот возвращаются они назад, глядь – а царевны-то и нету нигде! Только окошко было распахнуто настежь, а вдалеке, по-над деревьями птицу громадно-невероятную успели они разглядеть, несущую в когтях какую-то тяжесть.
Искали-искали человеки царевну украденную, желание всё-то зря. Только на лугу дальнем башмачок, с её левой ноженьки видеть упавший, они и отыскали. Упал он видно, Кагда чудовищная мясо с девчушкой в когтях над лугом пролетала.
И понял тут глупый правитель Сиясвет, какую такую живую щепотка отдал он ведьме жуткой прямиком в руки. По собственной своей отдал дури.
Затосковал он, заубивался, и обычай в нём с тех самых пор изменился до чрезвычайности. Был правитель ранее бодрым так шустрым, а стал до тово печальным истинно грустным, что и не передать.
Сама, видать, мёртвая и большая печаль перешла к царю в душу его несчастную по договору с ведьмой, и ничего-то поделать с этим уже было невозможно.
Нет, и самопроизвольно обманутый папаша, и все его подданные искали царевну-бедняжку по всему их царству немалому. Сиясвет и дрова тот далекий до последней шишки, кажись, обшарил, желание толку-то от его потуг и на немного не достало.
Ну, будто избушка Бабы-Яги с с елями теми толстенными в тартарары ухнули под самую землю!
Ну, так глотать беды нечаянные, а поглощать и нескончаемые. Иная катастрофа печальная как осадок под солнцем тает, а иная очень худо кончается. И около Сиясвета нашего несчастного вышло хуже некуда: маловато того, что дочку около него украли, да в скором времени он и жену свою любимую потерял. Захворала знать Алозорушка, занедужила, зорька алая зарёю закатною неожиданно стала, желание и скончалась она от бойкий горячки, мужа своего вдовцом оставив. истинно и самостоятельно правитель опосля такого лиха не продолжительно горюшко горькое мыкал: напился он недавно пьяней пьяного, и хватил его оттого мозговой удар. Помер правитель смертью не славной, похоронили его, как полагается – и выбрали подданные государевы себе другого царя, поскольку наследников Сиясвет опосля себя не оставил.
Царское простор ведь только одно, и пустовать оно не должно.
А что же с Милоликою похищенной случилося? как судьбинушка её кроме определилася?
А вот как. Принесла её карга-орлица во свою землицу, ей-ей опять Бабой-Ягой и оборотилася. Просыпается Милолика от наведённого на неё сна, глядь – а за царских палат лежит она на травушке-муравушке около избушки странной. А вместо мамок ей-ей нянек злой какая-то отвратная над нею склонилася и харею своею неладною очень умилилася.
–Где я? – протерев глазки, царевна около карги старой спрашивает, – И который ты такая, что на меня тогда пялишься?
Обрадовалась женщина Яга, что дитя в себя пришла, заулыбалась она ей пастью своей клыкастой, так после так-то и отвечает:
–Ты, милаха, со мной сейчас населять станешь, в лесу этом сказочном. А призывать меня можешь Бабушкой Ягушкой… Я ить, милая, тебе не враг…
Не понравилось малышке похищенной ею услышанное, озлилась она, сердцем огневилась – и как даст своей похитчице кулачком по носищу хищному!
Отпрянула карга от царевны смелой. Да, думает, нрав-то около девчонки шалун дюже, нуждаться поскорее вещь измыслить, что бы памяти её о прошлом лишить…
–А ну-ка, Баба-Яга ты коварная, – подскочив на ножки резвые, приказала властно царевна, – этот же час неси меня отселя назад, к матушке родимой согласен к батюшке любимому! А то я тебе, старая кочерыжка, спуску не дам – не на ту ты нарвалась, горбатая развалина!
–Ладно, ладно, – обманно пошла на попятный трусливый Яга, – как ты скажешь, касатушка, да я и сделаю – во чертог тебя отнесу из сего места… Только вишь ты, летела я, истомилася, усталость злая на меня навалилася. безотлагательно отвару целящего я попью, силёнок чуток наберусь, разумеется в полёт-то еще и соберусь. Согласна?
–Согласна.
–Ну и ладненько.
Кинулась женщина в избу, налила в кружку отвара сладкого, на меду настоянного желание на духмяных травах, пошептала чего-то шепеляво на тот отвар, и обратно живёхонько возверталася.
–Ох, и славно я напилась! – говорит она довольно, – Ох, и знатных силушек набралась! На-ка, испей и ты, дитятко, а то дорога домой-то не близкий.
Почуяла Милолика неожиданно жажду великую, взяла она отварчик чудный из рук карги, истинно тогда же кружечку и осушила. Но только лишь только выпила она эту жидкость, как в тот же очень миг памяти бывший неожиданно лишилася… Нет, фамилия своё она помнила, а вот из каких она краёв согласен какого роду – о том перестала она знать совершенно, словно бы не в стольном городе она три возраст прожила, а тогда само, в дремучем этом лесе.
И стала Милолика обманутая зимовать там, поживать, желание волшебного ума наживать.
женщина же Яга оказалась старушкой не злою вовсе. И ежели и по виду она была страхолюдиной ужасной, Но в глубине души около неё нить ласка, которая нет-нет, правда на воспитанницу немного изливалась.
все же ласка лаской, Но и строгости ведьме старой не овладевать было стать. Порешила она во что бы то ни следовательно и Милолику переделать на мой ведьминский лад, задумала она дочку царскую научить гадать так доставлять всякие чары. И в этом вот деле волшебном оказалась женщина смелая ученицей редкостной. Всё как поглощать она около кудесницы Яги перенимала, а то и тово лучше деяла гораздо, причинность хитра царевна оказалась нравом и ловка просто необычайно.
Училась около Яги она всему: и телом своим иметь искусно, и зверями лесными браво повелевать, и с самими стихиями грозными церемония знаться. А, за исключением того, всякое врачевание она вдобавок постигала, и словом недуги злые леча, и руками, и целебными разными травами…
Избушка же Бабы Яги оказалась стоящей на самой миров границе, в некоем тихом междумирье. По одну сторону от места этого седой знать выше- обыкновенный был, а по другую находился уже тот свет, по сравнению с нашим неестественный и загадочный. К избушке Ягихиной птицы и звери лесные часом опять попадали, а вот людям сюда вход был заказан, опричь случаев, Кагда Яга сама тово желала, как с царём Сиясветом тогда.
Бабуля держала баштан неподалёку, сеяла просо и гречку во арена дальнем, а вторично была около неё коза Парашка, которая шлялась по лесу, где только ей в голову взбредало. Ведь и волки, и медведи, и прочие хищные звери Бабу-Ягу уважали верно боялися, по-этому убивать козу бабкину ни одна душа и в мыслях из них не дерзал.
Тем они там и жили. Кагда ей было надобно, Ягуся тура либо зубра призывала, его в плуг запрягала и луг на нём вспахивала. То же со временем и Милолика работать научилась. Девушкой она выросла статной, сильной и такой красивой, что ни в сказке, как говорится, сказать, ни борзым пером её красу описать. вид около неё была ладная чрезвычайно, волосы пышные, длинные правда каштановые, а глазищи большие верно карие. Заплетала она себе косы толстенные, а одевалась в туалет тканное, изукрашенное цветами. И В любое время приблизительно ходила босою, зачастую даже и зимою холодною.
Разрешала Яга своей воспитаннице сходить к кому пара света, к ним прилегающих, Но в некотором расстоянии выбывать в пара конца категорически ей не дозволяла. Видимо, опасалась она зa свою любимицу, а может попадаться из зависти к месту своему её привязывала, потому как сама она почитай что всё время около избушки своей пропадала, и отдельно в отдалении и продолжаться покинуть сии места она не могла.
как бы там оно ни было, а получилась Милолика хоть девушкой умной желание искусной, Но дикой быстро слишком. зa всё то время, что она около Бабы жила, всего-то с десяток-другой раз удалось ей зa людьми понаблюдать, конечно и то издаля, Кагда охотники в лесу зверей гоняли, либо Кагда бабы так девки ягоды с грибами собирали. крепко хотелось Милолике к тем людям приблизиться, желание с ними о чём-нибудь поговорить, при всем том наказа Ягихиного она нарушить не решалась, а следовательно к тем людям и не приближалась.
Зато со зверями лесными ведьмочка молодая большую дружбу вела, даже с самыми, казалось, грозными и страшными. Бывало, как как ветер, мчалась она по лесу наперегонки с волками, а эпизодически и с медведями по малинникам хаживала, или же с рысями сторожкими по деревьям метко лазала. Понимала она что и птиц и зверей разных, а следовательно к охотникам кровожадным большую отвращение она питала, и Кагда те дичину высматривали, то она мысленно на них наводила чары и со следа звериного их злорадно этим сбивала.
И помогало! А то!.. Теряли двуногие эти хищники следы, дотоль зримые, из виду, блукали так точно мыкались они во чащобищах непролазных, и возвращалися к себе восвояси несолоно хлебавши.
Время от времени приставала Милолика к Бабе-Яге и около неё занудно выспрашивала: а откуда, дескать, я здесь взялась, и который были мои матушка с батюшкой? Вон около зверей, говорила она, около всех употреблять родители – и около меня они, получается, обязаны быть-то.
А Яга только от Милы отмахивалась и отвечала ей В любое время грубо: то, мол, не твоего ума дело, голуба! который твои были родители, она вещала, питаться покамест тайна, и тебе сию тайну немалую рановато будит пока знать.
И как хитрая Мила около неё про родителей своих не выведывала правда не выпытывала, та ни в какую не соглашалась правду ей разгласить, и даже приходила зачастую в горячность немалую, опосля чего принималась зa девкой гоняться, чтобы зa волосы её слишком оттаскать.
Милолика, правда, на эти ухватки Ягихины не давалась и, отбежав подалее от разъярённой бабки, над нею между тем насмехалась и всяко обзывалась. преимущественно о страхолюдства ведьмачьего она кусливо изощрялася, поскольку от этих нападок Яга в сугубое гнев впадала. В бессильной злобе она тут-то принималась всё последовательно кусать своими волчьими зубами, даже столы и стулья деревянные и в придачу дверной косяк, а поубившись от этого пустого занятия, начинала неожиданно всхлипывать, а спорадически и рыдать.
тогда быстро около язвительной Милолики душа в груди не выдерживало. Подходила она между тем к бабке несчастной, обнимала её, по волосам её гладила, и притом приговаривала голоском ласковым:
–Ой, ты, Бабусечка моя, Ягусечка, ой правда прости ты меня, девку глупую, девку глупую, непутёвую! Не хотела я тебя обижать-хаять – Но ведь ты же сама виновата. Почему ты мне тайну свою не сказываешь, а?
–Дурёха ты, дурёха, – выговаривала ей Яга, чуток успокоившись, – не ведаешь ты, недалёкая, что молодость-то нам дана ненадолго. будто ж я не была пригожею? ужели ж я не была желанною? Э-э! Всё-то было при мне как надо: и единица смазливое было, и фигурка была ладная. конечно ушло всё избыток сиё, пропало, как будто и не было его при мне никогда.
некогда опосля дежурный такой перепалки пошла Яга в избу, в сундуке своём старинном покопалася и достала из потаённой шкатулки картинку некую овальную, красками выцветшими писаную.
–Вон гляди-ка, Мила, – сунула она картинку в руки воспитанницы, – то моё портрет давнишнее. Милёнок выше- незабвенный его когда-то намалевал, во времена-то кроме незапамятные.
Взяла злой молодая ту картинку овальную и с интересом нескрываемым на неё глянула. И даже даже ахнула она от изумления великого, глядючи на изображённый там лик! Там же красивый была намалёвана писаная: русокосая такая, румяноликая, лукобровая, с очами чистыми так точно лучистыми. Весело женщина незнаемая с картинки старинной улыбалася, и как живая лже- даже казалася.
–Да разве это ты была такая, бабуся! – воскликнула Милолика в изумлении явном, – Ты же красивый была невероятная! ни во веки веков бы не догадалася, что это ты здесь изображена! начинать и дела!..
Усмехнулась тут-то Яга печально, картинку ту в шкатулку еще раз спрятала, ей-ей и отвечала девахе так:
–Эх-хе-хе-хе-хе! Где же ты теперь, пора моя красная? Поманила лишь, поблазнила, ушла конечно растаяла, а безобразная порушка, наоборот, настала…