Иван Быкович

В некотором царстве, в некотором государстве быть правитель с царицею; детей около них не было. Стали они бога молить, чтоб создал им изделие во младости на поглядение, а под старость на покормление; помолились, легли дремать и уснули крепким сном.
Во сне им привиделось, что близко от дворца питаться смирный пруд, в том пруде златоперый ерш плавает, если царица его скушает, немедленно может забеременеть. Просыплись правитель с царицею, кликали к себе мамок и нянек, стали им извещать мой сон. Мамки и няньки да рассудили: что во сне привиделось, то и явный может случиться.
Царь призвал рыбаков и строго наказал схватить ерша златоперого.В некотором царстве, в некотором государстве быть правитель с царицею; детей около них не было. Стали они бога молить, чтоб создал им произведение во младости на поглядение, а под старость на покормление; помолились, легли почивать и уснули крепким сном.
Во сне им привиделось, что близко от дворца глотать беззвучный пруд, в том пруде златоперый ерш плавает, если царица его скушает, теперь может забеременеть. Просыплись правитель с царицею, кликали к себе мамок и нянек, стали им передавать мой сон. Мамки и няньки да рассудили: что во сне привиделось, то и явный может случиться.
Царь призвал рыбаков и строго наказал захватить ерша златоперого.
На заре пришли рыбаки на безмятежный пруд, закинули сети, и на их благополучие с первою ж тонею попался златоперый ерш. Вынули его, принесли во дворец; как увидала царица, не могла на месте усидеть, живым делом к рыбакам подбегала, зa руки хватала, большущий казной награждала; опосля позвала свою любимую кухарку и отдавала ей ерша златоперого с рук на руки.
—На, приготовь к обеду, верно смотри, что бы ни одна душа до него не дотронулся.
Кухарка вычистила ерша, вымыла и сварила, помои на двор выставила; по двору ходила корова, те помои выпила; рыбку съела царица, а посуду прислуга подлизала.
И вот вместе забрюхатели: и царица, и ее любимая кухарка, и корова, и разрешились все в одно время тремя сыновьями: около царицы родился Иван-царевич, около кухарки — Иван, кухаркин сын, около коровы — Иван Быкович.
Стали ребятки возрастать не по дням, а по часам; как хорошее тесто на опаре поднимается, да и они вверх тянутся. Все три молодца на одно лик удались, и признать невозможно было, который из них ребенок царское, который — кухаркино и который от коровы народился. Только по тому и различали их: как воротятся с гулянья, Иван-царевич просит платье переменить, кухаркин дитя норовит съесть что-нибудь, а Иван Быкович торчком на отдохновение ложится.
По десятому году пришли они к царю и говорят:
—Любезный выше- батюшка! Сделай нам железную палку в пятьдесят пудов.
Царь приказал своим кузнецам сковать железную палку в пятьдесят пудов; те принялись зa работу и в неделю сделали. ни один человек палки зa 1 сторона приподнять не может, а Иван-царевич, разумеется Иван, кухаркин сын, ей-ей Иван Быкович среди пальцами ее повертывают, как стиль гусиное.
Вышли они на безграничный царский двор.
—Ну, братцы, — говорит Иван-царевич, — давайте силу пробовать; кому скрываться бльшим братом.
Ладно, — отвечал Иван Быкович, — бери палку и бей нас по плечам.
Иван-царевич взял железную палку, ударил Ивана, кухаркина сына, верно Ивана Быковича по плечам и вбил тово и другого по колена в землю. Иван, кухаркин сын, ударил — вбил Ивана-царевича согласен Ивана Быковича по самую сердце в землю; а Иван Быкович ударил — вбил обоих братьев по самую шею.
—Давайте, — говорит царевич, — опять силу попытаем: станем лукать железную палку кверху; который выше забросит — тот будит большой брат.
—Ну что ж, бросай ты!
Иван-царевич бросил — посох сквозь четверть часа обратно упала, а Иван Быкович бросил — только чрез час воротилась.
—Ну, Иван Быкович, будь ты крупный брат.
После тово пошли они кутить по саду и нашли колоссальный камень.
—Ишь какой камень! мочь ль его с места сдвинуть? — сказал Иван-царевич, уперся в него руками, возился, возился — нет, не берет сила.
Попробовал Иван, кухаркин сын, — утес малость подвинулся. Говорит им Иван Быкович:
—Мелко же вы плаваете! Постойте, я попробую.
Подошел к камню ей-ей как двинет его ногою — утес даже загудел, покатился на другую сторону сада и переломал страсть всяких деревьев. Под тем камнем подвал открылся, в подвале стоят три коня богатырские, по стенам висит коллекция ратная: теснить на чем добрым млодцам разгуляться!
Тотчас побежали они к царю и стали проситься:
—Государь-батюшка! Благослови нас в чужие земли ехать, самим на людей посмотреть, себя в людях показать.
Царь их благословил, на дорогу казной наградил; они с царем простились, сели на богатырских коней и в путь-дорогу пустились.
Ехали по долам, по горам, по зеленым лугам и приехали в дремучий лес; в том лесу стоит избушка на курячьих ножках, на бараньих рожках, Кагда требуется — повертывается.
—Избушка, избушка, повернись к нам передом, к лесу задом; нам в тебя лезти, хлеба-соли ести.
Избушка повернулась. Добрые молодцы входят в избушку — на печке лежит баба-яга костяная нога, из угла в угол, нос в потолок.
—Фу-фу-фу! предварительно русского духу слыхом не слыхано, видом не видано; теперь русский запах на ложку садится, самовольно в пасть катится.
—Эй, старуха, не бранись, слезь-ка с печки конечно на лавочку садись. Спроси: гораздо едем мы? Я добренько скажу.
Баба-яга слезла с печки, подходила к Ивану Быковичу близко, кланялась ему низко:
—Здравствуй, священник Иван Быкович! гораздо едешь, гораздо оборот держишь?
—Едем мы, бабушка, на реку Смородину, на калиновый мост; слышал я, что там не одно чудовище живет.
—Ай разумеется Ванюша! зa работа хватился; ведь они, злодеи, всех приполонили, всех разорили, ближние царства шаром покатили.
Братья переночевали около бабы-яги, поутру заранее встали и отправились в путь-дорогу. Приезжают к реке Смородине; по всему берегу лежат кости человеческие, по пение будит навалено! Увидали они избушку, вошли в нее — пустехонька, и вздумали тогда остановиться.
Пришло рукоделие к вечеру. Говорит Иван Быкович:
—Братцы! Мы заехали в чужедальнюю сторону, следует пребывать нам с осторожкою; давайте по очереди на дозор ходить.
Кинули судьба — доставалось первую ночь охранять Ивану-царевичу, другую — Ивану, кухаркину сыну, а третью — Ивану Быковичу.
Отправился Иван-царевич на дозор, залез в кусты и сильно заснул. Иван Быкович на него не понадеялся; как пошло время зa полночь — он безотлагательно пьяный был, взял с собой защита и меч, вышел и стал под калиновый мост.
Вдруг на реке воды взволновалися, на дубах орлы закричали — выезжает чудовище шестиглавое; под ним лошадь споткнулся, грязный ворон на плече встрепенулся, позади хорт ощетинился. Говорит чудовище шестиглавое:
—Что ты, собачье мясо, спотыкаешься, ты, воронье перо, трепещешься, а ты, песья шерсть, ощетинилась? разве вы думаете, что Иван Быкович здесь? да он, ласковый молодец, опять не родился, а если родился — да на войну не сгодился; я его на одну руку посажу, второй прихлопну — только мокренько будет!
Выскочил Иван Быкович:
—Не хвались, нечистая сила! Не поймав ясна сокола, ранехонько перья щипать; не отведав добра молодца, нечего бранить его. А начинать лучше силы пробовать: который одолеет, тот и похвалится.
Вот сошлись они — поравнялись, да жестоко ударились, что совершенно грунт простонала. Чуду-юду не посчастливилось: Иван Быкович с одного размаху сшиб ему три головы.
—Стой, Иван Быкович! Дай мне роздыху.
—Что зa роздых! около тебя, нечистая сила, три головы, около меня только одна; вот как будит около тебя одна голова, в то время и почивать станем.
Снова они сошлись, опять ударились; Иван Быкович отрубил чуду-юду и последние головы, взял туловище — рассек на мелкие части и побросал в реку Смородину, а шесть голов под калиновый мостить сложил. один в избушку вернулся. Поутру приходит Иван-царевич.
—Ну что, не видал ли чего?
—Нет, братцы, пропускать меня и муха не пролетала.
На другую ночь отправился на дозор Иван, кухаркин сын, забрался в кусты и заснул. Иван Быкович на него не понадеялся; как пошло время зa полночь — он немедленно снарядился, взял с собой защита и меч, вышел и стал под калиновый мост.
Вдруг на реке воды взволновалися, на дубах орлы закричали — выезжает чудовище девятиглавое; под ним лошадь споткнулся, грязный ворон на плече встрепенулся, позади хорт ощетинился. чудовище коня по бедрам, вялый по перьям, хорта по ушам:
—Что ты, собачье мясо, спотыкаешься, ты, воронье перо, трепещешься, а ты, песья шерсть, щетинишься? разве вы думаете, что Иван Быкович здесь? да он к тому же не родился, а если родился — да на войну не сгодился; я его одним пальцем убью!
Выскочил Иван Быкович:
—Погоди — не хвались, до богу помолись, руки умой разумеется зa занятие примись! вдобавок неведомо — чья возьмет!
Как махнет герой своим острым мечом раз-два, да и снес около нечистой силы шесть голов; а чудовище ударил — по колена его в сыру землю вогнал.
Иван Быкович захватил горсть земли и броси