В гостювальне «Чёрная лилия», полной всякого изобилия.
Путь до гостювальни «Чёрная лилия» оказался неблизким. Она где-то в центре города располагалась – по классу видеть полагалось такому заведению не около царапина на куличках обретаться. Наша толпа туда сквозь времечко на самоходной Ужавловой карете и добралась. Подъезжают они к высоченному такому зданию, гигантской толстенной трубой едва ли не в самоё бог уходящему, и около кованых роскошных ворот останавливаются.
Закинул Яван голову вверх и увидел, что домина сия трубовидная расширение некое в вышине имела, как будто бы палка то была, а около здания защита находилась высокая, каменная такая вся сплошь, презатейливым манером сложенная и цветными картина обложенная. На тех же картина опять, конечно, всякие хищные звери и разные ужасные гады наперсник дружку свирепо терзали истинно жрали, бо таким образом черти на дорогой мой способ ограду украшали истинно наряжали…
Подходят они к воротам сиим железным, а на них две кованые кобры среди собою тесно сплелись и в боевых своих позах как бы навстречь входящему выгнулись. Ужавл руку вверх поднял и – во же странно! – сверкающее чешуёй брюхо около одной из кобр почесал, опосля чего раздался мелодичный звон, и ворота плавно и тихо внутрь отворились, а зa ними необычные для этого чёртова города цель открылись…В гостювальне «Чёрная лилия», полной всякого изобилия.
Путь до гостювальни «Чёрная лилия» оказался неблизким. Она где-то в центре города располагалась – по классу видеть полагалось такому заведению не около графа на куличках обретаться. Наша толпа туда сквозь времечко на самоходной Ужавловой карете и добралась. Подъезжают они к высоченному такому зданию, гигантской толстенной трубой лишь ли не в самоё бог уходящему, и около кованых роскошных ворот останавливаются.
Закинул Яван голову вверх и увидел, что домина сия трубовидная расширение некое в вышине имела, как как бы палка то была, а около здания защита находилась высокая, каменная такая вся сплошь, презатейливым манером сложенная и цветными картина обложенная. На тех же картина опять, конечно, всякие хищные звери и разные ужасные гады товарищ дружку свирепо терзали так точно жрали, бо таким образом черти на дорогой мой способ ограду украшали ей-ей наряжали…
Подходят они к воротам сиим железным, а на них две кованые кобры среди собою тесно сплелись и в боевых своих позах как бы навстречь входящему выгнулись. Ужавл руку вверх поднял и – во же странно! – сверкающее чешуёй брюхо около одной из кобр почесал, опосля чего раздался мелодичный звон, и ворота плавно и тихо внутрь отворились, а зa ними необычные для этого чёртова города намерение открылись…
Сад там был внутри – вот что… Дивный, требуется сказать, сад-то, с деревами до тово красивыми и даже прекрасными, что ни в сказке, как водится, сказать, ни пером их не описать. через эти эдемские насаждения мощёная неширокая дорожка ко входу во чертог вела, где всё было обставлено светящимися колоннами, и около тово колонного входа черти и чертовки нарядные сновали, на самолётных своих стульчиках то прилетая и внутрь поспешая, а то улетая и растворяясь в воздушных далях…
Идут удивлённые яванцы через удивительный парк и птичьими трелями известие себе услаждают так чудеснейший качество прелестнейших с виду цветов вдыхают. Лепота!..
–Да не та, – пробурчал внезапно Сильван недовольно. – Это всё туфта!
–Как да Что такое? – посыпались на него вопросы.
–А вот! Неживое это всё. Снаружи-то скорлупа роскошная, конечно для жизни души невозможная. Чудесная очень изделие – под живое как бы подделка, ага…
–Ну и ловки вы, черти, на всякие обманки! – замечает Ужавлу Яван. – разве очень было воспитывать незатейливый парк Трудно было что ли?
–Скажешь тоже, трудно, – хмыкнул черток в ответ. – весь невозможно! Условия около нас здеся такие – на ваши чутку похожие, Но для жизни не скоро гожие…
В это время болтливый вожак гоп-компанию к самому входу подвёл и рукою эдак гостеприимно повёл: мол, входите, дорогие гости, чтоб около вас полопались все кости! И ухмылочку еще такую Явахе скорчил, как якобы бы хотел навести на него порчу. Посмотрел Яван на сооружение повнимательнее и увидел, что над входом блестящая чёрная лилия красовалася, коя по краям красными огоньками ядовито переливалася, а над лилией надписано было в золотом обрамлении, чтоб ни около кого быстро не возникало какого другого мнения: «ЧЁРНАЯ ЛИЛИЯ». Стены же около здания были тожественный лилового цвета, добротно бесконечно и ровненько оштукатуренные – нигде, понимаешь, не было схалтурено.
Ну, они вовнутрь заходят, глядь – чертей там всяческих просто уйма. Все такие холёные, гордые, дородные, следовательно что не шелупонь безродная, а самая что ни на питаться элита чистопородная. На Явана и его бродяг особого внимания ни одна душа вроде и не обращает, да – косятся слегка, усмехаются и хладнокровный фасон принять стараются…
Тут от стойки некоторый впереди бойкий бес скоренько отделился, к Явану поспешил, немного ему поклонился и бойким языком писать заторопился:
–О, какая для нашего заведения честь! Какая великая для всех нас воздаяние брать около себя самого дорогого Явана Говяду! Прошу, прошу, начальник Яван, и вас, господа, прошу жаловать – классический комната для ваших милостей уже освобождается, этот час оттуда житель стародавний как раз вышибается…
Потом он с Ужавлом о чём-то перешепнулся, к одной из многочисленных дверей, сбоку бывших, метнулся и вещь на стенке нажал. безотлагательно дверца квадратная в стену плавно въехала, и открылася бордовым бархатом обшитая углубление с роскошными креслами внутри… Подъёмник это, знамо дело, был – наши-то одновременно догадалися, потому как уже на похожем таком каталися.
–Входите, входите, господа! – служилый сей бес в улыбке расплылся. – Занимайте, пожалуйста, места! Вас ждёт удобная езда, и весьма, скажу, быстрая…
Зашли они. Сели. В стенку въехали двери. И поехали ватажники вверх плавно и бесшумно, в мягком бархате кресел развалясь и на украшение внутреннее пялясь изумлённо… Доехали гораздо нужно с комфортом, попутно запах вкусный благовония какого-то сладкого с удовольствием вдыхая и мелодичной симфонией весть мой отвычный услаждая. после двери вторично тихо раскрылися, и явный знать в глаза ездокам внезапно брызнул, немного их даже ослепив. Пригляделися они к открывшемуся виду, и не будь приказывать им в обиду, а такой красоты ни один человек из них отродясь не видывал, акромя, может быть, Явана в бытие его около Навьяны. Показалося даже людям, что они вообще-то в раю каком-то находятся – до тово всё около сверкало, удивлением абсолютный воззрение привлекало, и неземными ароматами благоухало… Там было преогромнейшее помещение, чудесными красками весь расписанное, самосветящимися картинами увешанное, и прекрасными скульптурами уставленное. Необыкновенной формы огромные цветы и поразительной вычурности живописные кусты на голубой, зелёной и розовой земле произрастали; прозрачные ручейки с пестроокрашенными рыбками, в струях снующими, повсюду журчали, и фантастических расцветок бабочки, с яркими пестрейшими птичками вперемешку, в свежайшем воздухе всюду порхали…
Было там удивительно светло, несмотря на то что снаружи уже наступила ночь, потому что три разноцветных великих шара под сводами высокими, будто три солнца рукотворных, блистали и разнояркими своими лучами всё около освещали… Посмотрел Яван на всё это красота и мелочь даже оторопел, потому что удобство тогда оказался даже класса не первого, а высшего. начинать а после его уважение черти, в чертоге обитавшие сём, привлекли, находившиеся, правда, здесь не в очень большом количестве… да вот, черти эти, и мужики и женщины, натурально тогда не гуляли, а просто так, как ни в чём ни бывало, по воздуху так себе летали. Притом, что удивительно, никакими крылами они не махали и вместе казаться ни малейших усилий для сего чудесного способа перемещения вполне не прилагали. И летательных стульев, как и других летательных аппаратов, около них не было – они самым обыкновенным способом на своих двоих стояли и, будто шарики воздушные, с места на связка неспеша перемещалися…
–Что, господа, вероятно такого зрелища узреть не чаяли? – с гордостью в голосе вопросил Ужавл людей ошарашенных.
Те, конечно, не стали отрицать, что маленечко от только этого чародейства офонарели, спрашивают провожатого, как, мол, такое чудо следовательно возможно, а тот им отвечает, усмехаясь довольно, что-де для них, для чертей, нету вообще-то сносный невозможного, и ихняя высокоумная учение опять и не такие способна измыслить штуки…
–Ну, полетели что ли? – веселясь явно, Ужавл воскликнул.
Потом он гикнул и – странное битва – от пола плавно отделился и по воздуху, аки по полу, ножками да не шевеля, будущий переместился.
–Нам вон туда, господа! – людям он крикнул.
«Надо лететь, ага! – около Явана в голове мысля пронеслась. — Что мы, в конце-то концов, похуже этих наглецов?..» И только он таким образом подумал, как какая-то неведомая власть его весомое очень тело на пара вершка вверх вознесла и удивительным способом зa пройдохой Ужавлом понесла. А зa ним и остальные его корефаны не замешкались – тожественный воздухоплаваньем спонтанным занялись и зa своим вожаком вдогон понеслись.
–Для вас, глава Яван, – опять служилый чёртик Ване защебетал, – этот момент наилучшие апартаменты освобождаются. Оттуда как раз давнишний житель нашими служителями выселяется…
И тогда вдруг, Кагда они, казалось, уже гораздо не мешает долетели и по широкому сверкающему проходу свободно парили, дверь с левой стороны резво растворилася и из неё трое чертей хлипкотелых, в жёлтую одинаковую одёжу облачённых, действительно мячики наружу выпулились и на пол попадали, шмякнувшись об стенку. А вослед им трёхэтажные преотборные матюки потоком неостановимым понеслись… Дверь борзо закрылась, а Ужавл и сей прислуга от неожиданности на твёрдую вид сразу приземлилися и с недоумёнными рожами побратанец на друга воззрилися.
Первым Ужавл в себя пришёл и зашипел, точный уж:
–Это что ли твои апартаменты лучшие, а?!
Служка только плечами пожал на урок дурацкий Ужавла, а лицо около него лежать весёлою сразу перестала – туповатою очень стала.
–И что зa простолюдин проживает там? – язвил кроме одуревшего царапина Ужавл. – просьба башкою здесь не качать, низподеян Жирвул, а сразу надзырю отвечать!
Тот вытянулся в струнку, побледнел слегка…
–Господин атаман Чувырь здесь проживают-с! По приглашению его высочества князя Управора с Чухоморного острова сюда оне прибыли-с.
–Ну что же, Жирвулка, – Ужавл вскинулся, – разве никого пониже рангом на выселение не нашлось, что бы бес лишних проблем всё обошлось?
–Никак нет, владелец надзырь! – повыпучил глазёнки служитель. – да точно, не нашлось! Остатние номера в высшем классе господами властителями и предстоятелями весь заняты. Карнавал как-никак… Перенаселение… Понаехали тут, понимаешь, всякие – туман стойком ангелова!..
Ужавл тут-то к Явану усмехающемуся лицо оборотил, чуток смутился, а после ему подмигнул и воскликнул харахористо:
–Ничего, ничего. Небольшая только лишь только заминка… Не просьба беспокоиться, Яван и вы, господа – счас мигом всё уладим! около меня с этими ворами совещание небольшой – 1 секунд! Чики-брыки – и этого начальничка к ангелам собачьим отсюда выкинем!..
И он, подойдя с решительным видом к двери, воздуху в душа побольше набрал, размахнулся кулаком широко и… тихо в разноцветную панель постучал… чрез некоторое время пришлось ему лишь посильнее стукнуть, и в то время дверь скоро раскрылась, бабахнув при том его по лбу чувствительно.
–В чём там действие ещё, а?! – право и пошлый гик изнутри раздался. – Я же сказал, что бы мне ни одна мразь более не мешала…
–И-извините, властитель старшой Чувырь! – пробормотал Ужавл голосом осипшим, в поклоне при том согнувшись почтительно. – Я к вам по одному безотлагательному делу… Государственной, да сказать, важности, э-э-э…
–Чё ты там мямлишь вдобавок Входи. Быстро!
Ужавл прошествовал на негнущихся ногах внутрь палат, и дверь зa ним захлопнулась плавно. А Явану жуть как захотелося подсмотреть, что там будит делаться; заставил он себя незамедлительно на пол опуститься, к дверям прильнул, ногтем своим железным панелину подковырнул и в образовавшуюся щёлку с любопытанием заглянул. И увидал вот что: в правой стороне роскошнейшего помещения сильный рогатый чертяка на широком диване враскаряку сидел и свинцовым взором на стоящего перед ним Ужавлика глядел. Окружающая его припасы скорому и вразумительному описанию маловато поддавалася, Но весь соответствовала утончённейшему и развращённейшему чертячьему вкусу…
–Ну!.. – рявкнул грозно бес и руки свои длинные вдоль дивана раскинул.
Одет он был в сверкающий золотистого цвета роскошный халат, какой начальство около него нерадиво распахнулся, широкую грудь, рыжим волосом много поросшую, обнажая…
–Прошу прощения снова раз, начальник начальник! – заблеял Ужавл, перед ним пресмыкаясь. – Небольшое недоразумение вышло… э-э-э… да сказать… ошибка…
–Ах, ошибка, – скорчил недовольную рожу Чувырь. – Вот, значит, оно как… Хе-хе! да зa эту ошибку полетишь немедленно отсюдова безгранично шибко!..
И он быстро было с места стал привставать, Но Ужавлишка не стал ждать, а быстро к чёрту борзому подскочил, угоднически перед ним в хребте сломался и скоро чего-то на ухо ему зашептал.
Послушал чуток огромный начальник, и глаза около него вскоре стеклянными стали, а рот щекастая даже побурела: не понравилось ему видно, что Ужавл там ему напел. Отпихнул он согбенного чёртика рукою нехилою и, схвативши со стола какую-то бутыль, со только маху ею в него запустил, и та, над самым лбом около съёжившегося Ужавла пролетев, врезалась с треском в противоположную стену и на мелкие осколочки разлетелася.
–А мне до фонаря, который тебя ко мне послал, низкий ты надзыришка! – взорвался руганью Чувырь, с угрозой будущий подавшись. – Я в подчинении около Двавла не состою – я князя Управора чёрт, пыль тебя побери! И ты мне всякую вздор про Двавловы приказы тогда не гони!..
И он опять, сразу успокоившись, на диване своём развалился, ногу на ногу закинул и гордый суждение на перепуганного совершенно Ужавла кинул.
–Не, конечно, я князя Двавла – тьфу! – и Чувырь смачно на пол харкнул, – уважаю и… всё, значит, в таком духе, ы-гы, но… недавно вот… не желаю я отсюда уходить. Не желаю и всё. Понял, не?.. Давай-ка подобру-поздорову отсюдова мотай и кодлу эту людскую ко всем ангелам собачьим с собой забирай, а то я не буду пара раза повторять, мать твою в три коряги перемать!
Ужавл от такой своей полной неудачи даже заколодел и на время даже онемел вроде. Схватился он зa душа рукою, на ближайший стульчик в явной растерянности присел и даже место окосел.
–Встать!!! – в бешенстве невероятном Чувирище рявкнул.
Ужавлишку как катапультой на ноги подбросило. А сей нахалюга ему:
–Да не так! На карачки встать!..
Затрясся Ужавл всем телом и на четвереньки бухнулся перед этим деспотом. Расхохотался Чувырь раскатисто, своею властью над жалким чёртом упиваясь, а после брезгливо махнул рукою:
–Кру-у-гом! На всех четырёх – шаго-ом арш! Пшёл вон отсюда, дерьмо!
И усмехнулся, бормоча под нос:
–Хэ! Двавл…
С выпученными глазами, будто обыкновенный автомат, проследовал Ужавл до самой двери, не меняя своего незавидного положения, а после дверину рогами боднул и в отверстие шагнул. Двери зa ним захлопнулись. Ужавл в то время как-нибудь на ноги привстал и в самом прежалком виде предварительно людьми предстал. С бессмысленными глазёнками попытался он чего-то объяснить, тыча в двери пальцем, Но выключая хрипов и сипов, из его глотки другие звуки воспитывать отказывались… Буривой, сию картину узревши, да торчмя от смеха и полёг на месте, верно и остальные не отстали и от всей души захохотали. Даже Сильван головою мотнул и немного эдак гоготнул. А всё потому, что Ужавл до тем чересчур похвалялся, желание вишь ты, перехвастался, не на тово нарвался…
Один лишь только Яван не смеялся. Чуток только усмехнулся – и всё. Не, и ему несомненно было смешно, так всёж-таки над чужою бедою греготать было ему недавно грешно. Всёж освоился уже при них Ужавл, и было его даже жаль…
–Ладно, – сказал Яван, набег уморы около своих товарищей переждав. – Не толкать же нам в самом деле назад, не солоно как бы хлебавши – останемся да и составлять тут, с нахалюгою этим разобравшись…
Поворачивается он лицом ко входу в апартаменты, прокашливается для лучшего голосу звучания, кроме двери широко распахивает верно и шагает вовнутрь помещения бес малейшего, приходится сказать, стеснения…
–Ай-яй-яй-яй-яй! – Чувырю образумливаться даже не дав, гаркнул он голосом молодецким. – Это что же получается, глава хороший?! Языком-то чесать полагается осторожно, истинно и плеваться на всех никому не можно!
Видно было, что Яваново набег неробкое наглого ряд не мало огорошило – застыл он этаким комодом. А Ванюха около дверей остановился, замолчал, палицей для пущего эффекту по ладони постучал и торчмя в выкаченные Чувырьи глаз глянул…
А тогда и остальные его товарищи появилися – да всей вместе в чертог и ввалилися.
–Ты который такой, а?! – рявкнул чертяка, немного очухмяневший. – Чего тебе здесь надо?
–Яван я, Говяда! – отвечает ему возница с бравадой. – И акромя лада, мне ничё не надо.
–Вон отсюда! – взревел Чувырь угрожающе.
А самовластно на ноги привскочил, опять вяще глазищи выпучил и, оттопыривши перст указательный, способ ретирования Ване показал:
–Во-о-н!!!
Только Яваха к чертячьим крикам уже издавна попривык-то. С самым решительным видом двинулся он к этому разбойнику, подошёл к нему едва ли не нос к носу конечно и говорит достаточно спокойненько:
– Ты тогда лучше не ори. Спокойнее говори.
И шум ему по плечу могучей своей дланью. Ох, и тяжела она была около Вани! Чертяка мигом обмяк конечно на ложе задом – шмяк! И так-то грузно это около него получилося, что левые ножки около диванчика одновременно подломилися, и их невысокоблагородие лишь было на пол не завалилися.
А Ванюха чёрту бухнутому и образумливаться даже не даёт – непосредственно на ложе с Чувырём рядышком уселся с размаху, только – трям! – и правые ножки доломал к чертям!
Опешил чёрт, посерел на харю, а по глазам евоным было видать, что котелок около него нынче не очень и варит. Приобнял его зa плечи Ванёк, поприжал по-свойски чуток разумеется и спрашивает:
–Слышь ты, как там тебя – Чувырла что ли?
–Чу-чувырь… я…
– Вот я и говорю – Чувырла. Ты кого это из себя тогда изображаешь, а? правительство своё очень что ли не уважаешь?
–К-как? – дёрнулся тот нервозно. – Это кого это я не уважаю?
–Кого, кого!.. – передразнил его Ванька. – А лепшего другана моего – Двавла тоись…
У Чувыря даже глазищи скосились к носу.
–Ай-яй-яй! – продолжал наезжать на него Ванька.— Нехорошо недавно получается, ой нехорошо-то…
–У-у!.. – попытался Чувырла с-под Ваниной руки вырваться, верно не тогда было – и ворохнуться-то не мог шкодила…
–Так, – продолжал Яваха царапина стращать. – Давай-ка, мил друг, посчитаем… следовательно – плевал на князя-предсоятеля? – Плевал. Оскорблял его матюками? – Оскорблял. Я ить в щёлочку всё видал – в настоящее время не отвертисся… Я-то, по правде сказать, не ябеда, Но в данном конкретном случае доложить про твои художества – надо! С Двавлом-то мы отныне на короткой ноге. Он меня вот в эту самую монастырь направил только что. Живи, говорит, где только хошь, а если который визави тебя чего вякнет – сразу, мол, в рожу! Я-де разрешаю, ага…
–Не было этого! – возопил с надрывом Чувырь. – Не оскорблял я… не плевал. Вам показалось…
–Как это да не плевал? – вскинул брови Яваха. – А это чьё харковинье на полу виднеется?
–Где?
–Вон…
Чувырище из-под Ваниной руки как-нибудь выпростался, к указанному месту подошёл, наклонился, после на четвереньки опустился и… чего-то там вытирать быстро принялся рукою…
–Да нету тогда ничего! – замотал башкою чёрт. – Я же говорил – показалося. Смотрите – во! – чистым-чисто!
А Яваха поудобнее на диванчике расселся, руки на груди сложил, ноги будущий вытянул и еще раз вопросец Чувырле заганул:
–Так ты из чьих, говоришь, холуёв-то будешь – из Управоровых, чи шо?
–Ага.
–Понятно. да я и с ним тогда не кроме как теперь знакомство-то свёл. Пообщалися маленечко, рукопожатиями дружескими обменялися. Улётный мужик!.. Мы с ним ноне как браты, и таперича на «ты»… Вот он мне и толкует: Ваня, говорит, братан, если чего-нибудь где-нибудь не по тебе засобачится… некоторый там, допустим, чертяче до тобой довольно артачится, то это… к-хе-к-хе… ломай ему рога к едрёной фене и посылай гада до мене! Во!..
Чувырла, услыхавши сиё офигенное для себя сообщение, невольно зa рога схватился свои великолепные, а после на ноги быстро подхватился и признаваться заторопился:
–Ой, простите! Ой, извините! Сразу, понимаете, не докумекал, гэ-гэ… этот момент освобожу апартамент!..
И в боковое убежище – шасть. желание вскорости оттуда выскакивает, в ручищах чета баула неся, а третий в зубах зажав. Баулы-то застёгнуты наспех, всяки тряпки из них торчат то там, то сям… Забавная то была этюд – сильный рогатый детина, желание вторично с этими баулами, в халате откровенный ничтоже сумняшеся носится. согласен впридачу к тому же и босой… А ведь только что был гроза-грозой.
Напоследок Чувырь Явахе неуклюже поклонился, в двери скоро – и испарился.
–Ну вот, – говорит Яван Ужавлу, – доброе термин и чертям нравится. И бить даже не надо, не будь я Яван Говяда…
Все засмеялись.
–Так-то оно так, – изрёк остроумный Буривой, – Но только речение доброе кроме пуще понравится, Кагда в руках изрёкшего его – добрая палица…
А Ужавл на Ваньку поглядел недавно необычно и произнёс уважительно:
–Ты, Яван, я гляжу, всех наших чертей будешь покруче. этот вот Чувырь отъявленный середь воров забияка и 1 из ближайших Управоровых подручных, да что нам, идеистам, с ним силою биться не сподручно. А около тебя – раз-два! – и все-то дела…
–С вами, чертями водиться, – усмехнулся Ваня, – невозможно не заводиться! около нас ведь как который вежлив ей-ей другим довольный – тот тебе почитай что брат, а который груб истинно нахален – тому не зазорно и в харю…
А Буривой в этом случае предлагает всем гурьбою здесь не толпиться, а в завоёванных пенатах разместиться… приют оказалось ёмкое, громадное – каждому досталося по немалой палате, так точно еще раз и избыток осталася. Яван-то прежде друзей своих в покоях разместил, который где находиться пожелал, а быстро опосля и свой, да сказать, номерочек занял. Входят они вместях с Ужавлом в превеликую очень залу, а тама в единоличный миг по-иному всё изукрасилось: стены цветами яркими запестрели-зардели, будто совершенно не чёртов был вертеп, а родные луга простиралися; потолок же небом внезапно стал ясным, правда, бес солнышка красного, зато с птицами чисто настоящими, в воздухе звенящем парящими…
–Это что зa чудеса опять – недоумевает Ваня.
А Ужавл в протест улыбается и перед Яваном с удовольствием явным распинается. Так, мол, и так, докладает – это около нас-де до эдаких вершин предупреждение дошла, к любой, мол, душе она подходец нашла: сами здешние стены на обитателя чудо-палат таким образом чуядействуют, по евоному вкусу сами собою меняясь согласен к норову постояльца примеряясь… В это же время и искусство зелонежная заиграла: вещь родное Ване послышалось, вроде как на гусельцах такое треньканье мелодичное. И далёкий-далёкий гик девичий дивную песню запел откуда-то издалёка: за сада, за поля, за вольного раздолья – начинать еле-еле слышится, а подишь ты – в самое сердце, кажись, ложится…
–Это чудо-палаты под тебя, Яван, подлаживаются, – объясняет пораженному Ване Ужавл. – Из твоей памяти всё они берут, сами ничто не выдумывают – только творчески воспроизводят истинно перерабатывают…
Ну, Явану тем временем всё ясно-понятно… Более вопросов он задавать не стал – устал. Подышать на балкон вышел. И раскинулась до ним грандиозная панорама…
Была ночь. холодный атмосфера свежил кожу. Ни луна светлый в небе тёмном не светил, ни звёзды частые не трепетали. А гораздо глазища ни кинь – повсеместно верхушки циклопических зданий торчмя торчали. Их же гостювальня между прочих домин оказалась одной из наивысших, и балкон, на коем Ваня стоял, находился под самой даже крышей. Улочки вон внизу с верхотуры узенькими очень кажутся, объяснение на них приблизительно яркое, и следовательно как редкие прохожие, как некие мураши, на них копошатся. к тому же кое-где, в некотором расстоянии под ними, черти летучие на своих аппаратах потихоньку скользили, а начальство какие-то великие серебрянные шары в небе висели, яркими огоньками во тьме посверкивая…
–Что это зa штуки вторично такие? – вопросил Яван своего провожатого.
–Хм. Это наша защита, – ответил чёртик немного уклончиво.
–Защита? Интересно, от кого это?
–Ну… От кого, от кого – вестимо, от наших врагов! Ты, Вань, думаешь, что около нас врагов нету? О-о! ей-ей сколь угодно! В космосе ведь всяких чертей разумеется ангелов – торчком напасть, тово и гляди удумают напасть, а в этих шарищах – сила, пальнём – и могила!..
–Вот оно как… – протянул Яван.
Тут откуда-то издаля вещь свистяще зашипело, и преяркий дерево белого света откуда-то за зданий высверкнулся и в чёрную пустоту ночного неба воткнулся. Продолжалася сия иллюминация секунды три, и да же неожиданно как и началась, она прекратилася.
–И это доспехи что ли? – кинул Яван вопрос.
–Не, Ваня, это… э-э-э… другое… просто силы накопленной разрядка – да сказать, для порядку…
А с крыши стоявшего далеко самого высокого трубовидного здания повалил внезапно то ли необыкновенный дым, а то ли частый туман. Всё больше и больше, гуще и гуще… Прям во все стороны на глазах он распространился. Эге, смекнул тогда Ванька, истинно это ни за какие благополучия тучи дождевидные образовалися? И как — чрез минуту-другую ветерком прохладным на него пахнуло, и на мордочка вскоре упали лекарство дождя…
–Дождь идёт, что ли? – удивился Яван. – Для чего это?
–Ну как же, – Ужавл плечами пожал. – около нас дождит регулярно, по строгому расписан