Как Ваня в чертячьей бане попарился, и как Упой с Ужором попили вдоволь разумеется пожрали.
Яван и сподвижники его ратные остались на арене одни стоять. Никого из публики или же участников недавних боёв на площади вскоре не осталось – даже те, кому сильно досталось, и те куда-то пропали, как будто там вконец и не бывали. Яванцы в этом случае скоро в сфера собралися и о дальнейшем бытии засовещалися, как внезапно позади них тихое покашливание раздалось. Яваха обратно оглянулся, а это тот очень эластичный чёрт, оказывается, кашлял, что до тово около Борьяны ошивался и её информированием занимался.
–К вашим услугам, начальник Яван! – вежливо герою нашему поклонившись скособоченно, запел он медовеньким голосочком. – Меня, для вашего высокого сведения, Ужавлом зовут! Надзырь Ужавл, если хотите… Можете мною, по вашему усмотрению править – от меня не убудет: ни в чём отказу вам не будет. Хе-хе-хе…Как Ваня в чертячьей бане попарился, и как Упой с Ужором попили вдоволь конечно пожрали.
Яван и сподвижники его ратные остались на арене одни стоять. Никого из публики либо участников недавних боёв на площади вскоре не осталось – даже те, кому сильно досталось, и те куда-то пропали, как будто там вконец и не бывали. Яванцы о ту пору скоро в кружок собралися и о дальнейшем бытии засовещалися, как внезапно позади них тихое покашливание раздалось. Яваха обратно оглянулся, а это тот настоящий эластичный чёрт, оказывается, кашлял, кто до тово около Борьяны ошивался и её информированием занимался.
–К вашим услугам, властитель Яван! – вежливо герою нашему поклонившись скособоченно, запел он медовеньким голосочком. – Меня, для вашего высокого сведения, Ужавлом зовут! Надзырь Ужавл, если хотите… Можете мною, по вашему усмотрению склонять – от меня не убудет: ни в чём отказу вам не будет. Хе-хе-хе…
Посмотрели ходоки на него строго – бес вроде как чёрт: на характер уже немолод, волосы рыжие обратно свободно зачёсаны, как будто прилизаны, а физиономия как бы никакое – не умное и не глупое; рожки паки во лбу маленькие, туповатые, верно глазёнки узенькие и хитроватые… Одет он был в этакую золотистую красивую тунику и обут в кожаные золочёные сандалии, истинно вторично пояс из змеиной шкуры в глаза бросался на талии.
–Ну, гостюшки незваные, во главе с самим Говядою Яваном – имущество приходить в Пеклоград! – продолжал Ужавл увиваться, не забывая при том радушно приблизительно смеяться и чётками из костяных черепков забавляться. – предполагать вас по высшему разряду – предоставим чего только душеньке вашей будит надо…
–Слышь ты, Ужавл, – возница тогда инициативу в свои крепкие руки взял, – ты это… кончай пресмыкаться-то! И господином меня больше не зови – я себе господин, а этого человеку весь довольно будет… да что зови меня просто Яваном, – идёт?
–Как вам, Яван, будит угодно, – изогнулся тот в поклоне – Мне-то что! Я здесь для того, что бы вам было хорошо, и что бы все ваши прихоти сполнять, да что если вы прикажете себя хотя дохлой крысой именовать, то и тогда от меня не будит отказу – я ведь бес для приказу…
Яван на скрытную подколку вроде как ноль внимания, превратно – расхохотался, к этому чёрту подался и, подойдя к нему, заметил не бес приколу:
–Да ты, я гляжу, Ужавл, чёрт-то скоморный – жилкою обладаешь уморной! Это мне годный – чего там наобум степениться! Мне ить и самому пошутить, бывает, ловля страсть. Такая-то напасть…
И по плечу чертяге скоро дружески так. А тот в ножках сразу подкосился и на земельку скоро поспешно свалился. А после подскакивает очумело, пылищу со своего блестящего одеяния стряхивает и бормочет уничижительно:
–Простите меня, Яван, в высшей степени вас прошу, я следовательно чего-то не то сболтнул! Со мною это бывает – вы быстро не обращайте внимания…
–А скажи-ка, Ужавл, – перебивает его Ваня, – о каком таком пророчестве тута перо велась и почему вся непочтенная человек в таком страхе отсель удалилась, а ведь допреж -то она веселилась?
Чёрт как только руками начало в отрицание развёл, а после заотвечал бойко:
–Чего же тогда может обретаться неясного? должно быть, бараны безмозглые, спугались, если эдак-то заметались! как говорится, слаба та империя, чей национальность погряз в суеверии… среди нами говоря, Яван, внове некая колдунья в метрополию нашу заявилася с одного острова дальнего. Пророчить, старая карга, принялася, к самому даже царю нахально норовила попасть-проникнуть, чтобы он в её мечта смог вникнуть. По улицам городским эта злой безумная ходила, прыгала, верещала, истинно галиматью какую-то вещала…
Вот о чём она пела:
Трудной своею дорогой
Придёт к нам бычара безрогий,
Наше круг боднёт,
Царску право в руки возьмёт,
Под ноги её бросит,
А возьмёт лишь только то, что попросит…
Так-то вот… конечно только правитель с ней встретиться отказался – разозлился должно, а может попадать и испугался. Приказал ведьму заболевать и жизни её лишить. как в песне поётся: нету пророка – нету и порока! Хе-хе-хе! Хм. Н-да…
Призадумался Яван, мозгами чуток пораскинул, на себя предсказание колдуньи той прикинул, Но громогласно безделица не сказал – в баню свою немытую ватагу водить приказал. Для рассиянина ведь в баньке попариться – что для бусурманина покумариться. начинать какой, скажите, безумный откажеться в банном пару побалдеть: ужариться на полке так точно попотеть, веничком вдоволь побиться, опосля тово помыться, водицей холодный окатиться и как как заново на аристократия народиться? – Нету таких дураков – и Яван не таков. желание и все-то прочие, акромя лешака Сильвана, любившего воду не очень, до процедур банных очень были охочие.
Вышли они в сопровождении Ужавла на улицу, глядь – а там огромная сгрудилась около входа толпа. Черти эти плотно очень стоят, даже давятся и на пришельцев нежданных жадно пялятся. как будто в осином рою гудят – повидать людей очень здорово хотят… Но Ужавл их любопытству отдельно потворствовать не стал, чего-то биторванам приказал, и с их поддержкой укладистый в толпе корридор образовался. По нему они и пошли, не отдельно на галдящую публику глядя. Вскорости на улицу вышли, после зa угол завернули, в проулок некоторый повернули и очутилися около небольшого здания кубовидного, чёрным мрамором отделанного завидно. Массивные двери до ними распахнулись беззвучно, а зa ними степень вниз куда-то вела…
–Пожалуйте в баньку! – Ужавл приглашает Ваньку и рукою услужливо ему махает. – около нас она для тишины под землёю устроена. Только для высоких персон… очень банька-то хороша – прям огнём горит душа!
Вот поехали они по ступенькам вниз неспешно и оказалися в подземелье глубоком чрез минуты две. А там-то знать явный блещет, чудный фонтан струями по самоцветным камням плещет; везде баловство правда изыски разные: статуи стоят прекрасные, колонны золотые, решётки на дверях ажурно витые… Всё изукрашено дальше некуда – пренебрегать даже некуда.
И черти с чертовками то там то тогда угодливо снуют. Явана и яванцев в переднюю палату они приглашают, а там лавки по углам притулены желание питание стоит посередине – всё из чистого сделано малахита, резьбою затейливой украшено и золотыми красками раскрашено. Навроде предбанника такое помещение. А на столе – в изобилии угощение: фрукты невиданные около источают аромат, в золотых кувшинах напитки пенные налиты, правда хрустальные кубки близко стоят… Ужор-то немедленно корзину фруктов в клюв бросил, а Упой кувшин немалый осушил. Вкус, говорят, офигенный и даже обалденный, согласен только, жалятся непритворно, количество-де для них смехотворно: как только голод себе пощекочешь и опять лютее пить-есть захочешь…Напрямик же от стола в углублении дверца находилася, коя в парилку вела, а направо сводчатый отверстие был бес двери, и сквозь тот отверстие пребольшущий вместилище виднелся – прелестный такой, ракушками белорозовыми выложенный и розоватою же водою наполненный.
–Ну, гости дорогие, не стесняйтесь, – заявил деловито Ужавл, – тута располагайтесь, раздевайтесь желание в парную палату отправляйтесь! А я, к сожалению великому, продолжаться вас покинуть принуждён, причинность делами по самое гортань обременён. Увы. Я бы и по своему произволу с вами попарился всласть, но… не могу. Бегу! да что меня не ждите! быстро извините…
И ретировался оттуда, витиевато расшаркавшись.
А наши банники всё подчистую с себя снимают, на лавках и на полу оставляют и в парилочку скорёшенько шагают. А внутри-то всё каменное, как бы отшлифованное такое, на мрамор похожее: и пол, и стены, и полки. тогда же бадья с водой горячей стоит, шайки, мыло, мочалки лежат, венички берёзовые разложены – всё как положено. В углу же ворох раскалённых камней пышет жаром.
Яваха времени не стал тярять даром: на каменку водицы плеснул, после снова ковшик добавил разок – и на полок!..
Первым изо всех других к Явану Давгур, бесконечно брюзга и замороженный, быстро присоединился правда торчмя на глазах-то и переменился: да раздухарился и развеселился, что и не испытывать прямо, ёж его маму парил!
–У-у!.. – орёт Морозила восторженно до предела. – Вот это дело! Браво! Наконец-то я ме