знание счётов. воздаяние долгов. благочестивый дело справедлив и суров.
–Ах крепость ты моя, сила, – в отчаяньи Яван завопил, – зачем в сей час неизбежный ты меня покинула?! следовательно и действительно я дурак, если вышло всё не так! Значит, я днесь не прав, если отвернулся от меня Ра! О, прости меня, дорогая моя Борьяна – не сумел защитить тебя твой Яван!..
И в заключительный раз бросил он на суженую свою должен глаз, с целью после смежить всегда очи, причинность не мог он смотреть, как будут изгаляться над Борьяной эти сволочи. Встретились их глаза на мгновение, и тягчайшего Яван не испытывал огорчения; молитва и ересь в подбитых Борьяниных очах сквозила, и чувство собственного бессилия богатыря расейского до глубины души поразило…И в эту минуту, Кагда аристократия небелый в замутнённом Явановом взоре уже чуть не померк, внезапно где-то сверху – сверк! – как точно солнца полезный лучик кольнул в зрачок витязю замученному! И этот сияние нежданный угасающее понимание Яваново очень требовательно до себя привлёк. знание счётов. воздаяние долгов. красивый вывод справедлив и суров.
–Ах суть ты моя, сила, – в отчаяньи Яван завопил, – зачем в сей час фатальный ты меня покинула?! следовательно и действительно я дурак, если вышло всё не так! Значит, я днесь не прав, если отвернулся от меня Ра! О, прости меня, дорогая моя Борьяна – не сумел защитить тебя твой Яван!..
И в новый раз бросил он на суженую свою должен глаз, с целью после смежить всегда очи, причинность не мог он смотреть, как будут изгаляться над Борьяной эти сволочи. Встретились их глаза на мгновение, и тягчайшего Яван не испытывал огорчения; молитва и убеждение в подбитых Борьяниных очах сквозила, и чувство собственного бессилия богатыря расейского до глубины души поразило…И в эту минуту, Кагда аристократия небелый в замутнённом Явановом взоре уже приблизительно померк, внезапно где-то сверху – сверк! – как якобы солнца милый лучик кольнул в зрачок витязю замученному! И этот сияние нежданный угасающее понимание Яваново очень требовательно до себя привлёк.
Скосил он глаза направо – ба! – разумеется это же Дедов Праведов перстенёк! Вона же он, на мизинчике правом золотым блеском сверкает и Ваньке о себе недвусмысленно приблизительно напоминает!..
«Ух же я и балда тупорылая! – безжалостно Яван себя закорил. – разумеется как же это я забыл о Праведовом даре! следовательно и действительно я нахожусь в угаре…» И попытался было он о ту пору неестественный дедов дар сковырнуть большим пальцем на пол, только не вышло с той попытки около него ничего: руки в цепях онемели и исполнять его не хотели. А палачи-то уже тела Борьяниного своими грязными лапами коснулись – вот-вот ножами вострыми по коже её полоснут! так точно в ту же минуту Яваха каким-то просто чудом извернулся, перстенёк с пальца небрежно стащил и на пол его перед собой уронил. И через силу только громкий металл о твёрдую плиту ударился, как Ваня о помощи взмолился:
–Дед Правед, избавь мя от бед! – придушенно он прохрипел. – Верни мне мою силу, чтоб чертовскую армия она покосила! Борьянину смерть останови! Помоги, Праведушка, помоги!!!
И не успел Яван изречение последнее своё даже молвить, как раздался в чертоге разбойном колокольный звон! как бы где-то далеко-далеко колокольчики серебряные залились, и за их пения мелодичного всё ход во дворце напрочь остановилось. Все черти до единого как прочно застряли в невидимой волшебной тине: как как статуи они в разнообразных позах застыли, и чуть глаза их во все стороны стремительно вращались, непонимание и гнев из себя излучая…
И посередь этой остановленной кутерьмы появился неожиданно из дальней стены светящийся малый силуэт.
То химера зримый был Деда Праведа!..
Шествовал дедуля уверенно, росточком собственноручно был с аршин, а на уровне груди приблизительно нёс в руках он глиняный кувшин. И хотя был Правед телесно полупрозрачный, кувшинище он нёс настоящий что ни на вкушать настоящий…Подошёл Дед к клетке близко-близко, на Явана посмотрел с укоризною, чуточек помолчал, головою седою покачал и такими словами неласковыми узника горемычного привечал:
–Эх, Яван, Яван! И действительно ты бычок-то упрямый. Всё по своему произволу согласен сам… Зачем ранее-то меня не звал?
Склонил здоровяк голову свою кудлатую виновато и не нашёлся чего и говорить желание как себя до кудесником природным оправдать. Только Дед думать не выговаривать его в ад сиё прибыл, а спасать…
–Ладно, – утешающе он сказал, – чего быстро ворчать-то теперь. На-ка вот лучше с кувшина испей! Парное, Ванюша, молоко. власть в нём – ого-го!..
Да на цыпки привстав, меж железных прутов кувшин просунул и к самому чуть не лицу Яванову посудину свою подсунул. кроме не достал за росту. Наклонил Ваньша голову, сколь было возможно, и чуть пригубил молочка-то немножко. И хоть бы толечко глоточек он живительной этот влаги глотнул, Но такой польза силы внезапно в себе почуял, что сразу шею свою, к полу цепью притянутую, и разогнул, бо от этого могутного прибытка лопнула толстая гора как нитка… Попытался сходу Ваня и остатние цепи порвать, Но не хватило на то около него мощей – те-то были явно толщей. Наклонился он тогда, что бы вторично молочка хлебануть, а дедок-то невысокий, не может он толком до лица Яванова дотянуться… Но хотя бедный и не мудра, разумеется зато на своенравие она хитра; захватил Ванёк зубами зa граница кувшина, конечно мал-помалу голову вспять запрокидывая, всё содержимое-то и выдул. А после башкою он мотнул и пустёхонький сосудец сквозь плечо швыранул. Разбился глиняный кувшин на кусочки, а герой усилившийся тогда как рванётся – все до единого цепи на его могучем теле и полопались!
–Ну, прощай, Ванюша-бугай! – развернулся о ту пору Правед. – Я своё нужда сделал. Ты, брат, непосредственно с врагом тогда слаживай, а мне пора и на светлый свет…
И к стенке как поплыл, ногами только-только пола касаясь… А Кагда он с Борьяною связанною поравнялся, то голову в её сторону повернул и на неё светлым духом дунул. И от тово дуновения, с виду невинного, расползлись сети прочные на ней, как паутина какая. начинать а дедок-то к стенке припал разумеется в то же мгновение с око бросать и пропал. А все черти, как по команде, одним разом отмёрли и стоймя буром на освобождённых попёрли…
так точно только, твари, опоздали – не на тех на этот раз-то напали! Яваха о ту порушку уже толстенную свою комната доламывал, а Борьяна волчком завертелась, как пантера ярая зарычала – раз-раз-раз-раз! – и вся палаческая общество уже пластом около неё лежала… А тогда и взыскательный Ваня на волю, аки лев, прянул! К палице своей, на полу лежащей, он молниеносно метнулся – брать её! – так в гуще ворогов с нею и развернулся! Полопалися попавшиеся ему упыри, действительно мыльные какие пузыри, а остальные в страхе неописуемом бросать отшатнулися, налево быстренько повернулися и все до последнего жуткими чудовищами обернулися: который ящером, который грифоном, который великаном так точно циклопом, а который вдобавок каким неведомым лопом… Все с бронями, с булавами, с мечами – вероятно сладь тогда со сволочами!..
Ну, это может который противоположный бы не сладил с гадами, только не Ванька, стал быть, Говяда! Така в нём накопилася ярь на энти гнусные хари, что неуклонно ёж твою в чёртову кочерыжку – всем амба пришла, всем крышка!.. как врубился Ваня в гущу вражьей силы, так как пошёл он кого ни попадя палицей-то косить, что на глазах стала непосредственно болеть вражия сия рать. Маханул он направо – вот тебе и проспект в рядах врага пролегла, налево вломил – переулочек прошибил, а посолонь вкруговую оружием своим размахался – площадка вкруг него образовалася!.. А с иной сторонушки богатырша Борьяна меч вострый себе около кого-то отняла и всех бес разбору им поражала. И так-то свободно они два тама повоевали, что непомерно лихо часть недобитых врагов быстро и во всю прыть с позором бежали: кои из них в двери ринулись бес оглядки, вторично мой предыдущий видец приняв, кои шустро в окна полезли, а некоторые очень догадливые кнопочки на поясах понажимали и бес те гораздо пропали, как бы и вконец тама не бывали.
И осталися на том буйном толковище только псевдоцарь Управорище супротив стального Явана, так гнусный Двавл-змеище спроть воительницы Борьяны… Достигла перепалка та злейшая своего апогея, а зуд бояться около персонажей главных дошло до кульминации: который в схватке решающей проиграет – тот всё теряет, а который победит – ореолом славы будит покрыт!..
Первыми сошлись меж собою Яван с узурпатором Управором. Налетел Ваня на Главного Вора метеором и как почал его палицею пахнуть так с каждым шажком к стенке теснить, а тот и растерялся, хоть бы аспидным своим мечом зазиял и едва Явахины атаки им отбивал. начинать а Явану до сверкания черноты и дела вроде нет – видно, опосля путешествия в бездну приобрёл он к ней имммунитет…
А моментально вослед зa ними и Двавл с Борьяною вооружение скрестили: существенный Змеище посохом боевым свищет, а воин Бяшка уже двумя мечами машет… Только ушлый идеист не только на наречие оказался речист, Но и в воинском деле проявил себя всех сильнее. Не сумела в сече рьяной умелая Борьяна напротив злодея-то устоять: с видимой лёгкостью он посохом чуток помахал, а после как ткнёт ей концом его под дыхало, и чрез пару мигов княжна уже на полу отдыхала правда атмосфера ртом судорожно глотала…
Не стал Двавл время дорогое лишаться и сбитую Бяшку добивать – он поспешил в первый драка вмешаться, с намерением спасти увядшего духом братца. И удачно, надлежит сказать, встрял в драку-то, тать: вышибил подлым сзади ударом палицу он из рук из Явановых! Да, размахнувшись посохом грозно, черепушку лишь было богатырю-то не снёс!
Только тот-то на сей вороватый трюк ловёхонек оказался, и под летящую посошину поднырнув, ногою в пашину подлому княжине и саданул. сразу Двавл обмяк и на зад-то, крякнув – шмяк! А тогда уже и вот он – Управорка с подъятым мечом орлом на Явана несётся – вот-вот, обормот, рубанёт!.. Только и здеся усилка нашего здорового выручила его сноровка; под ноги он ярому врагу кувырнулся, а тот мечищем и промахнулся и со только аллюр на Ваньку наткнулся. маловато от тово столкновения ему не показалося: полетел чертяка после голову на пол и от удара с мечом даже расстался. тогда быстро Яваха более не дал маху: быстрее быстрого он греманувшегося чертину зa ноги ухватил, над собою его пропеллером раскрутил конечно ка-а-к хряснет бывшим князем, а нынешеим царём об колонну! – стиль дурной из тово и вон! Даже колонну мощным ударищем к чертям собачьим Ванюха переломил и через силу в сторону-то отскочил, как она вниз рухнула. даже всё в том зале от грохота ухнуло.
И видит первым делом Яван, что жива и цела ненаглядная его Борьяна. зa брюхо к тому же держась и от боли морщась, на ножки она поднимается, небрежно клемается и со слезами радости на шею ему кидается…
–Миленький ты мой! – стиснула она сильно шею героя. – Живой! Живой!!!.. быстро и не чаяла я с тобою свидеться, думала уже – смертушка моя лютая пришла, – а вот же пропускать она и прошла, только крылами раскалёнными меня задела!..
Жарко поцеловал жену свою воинственную Яван, а после глянул он по сторонам и её спрашивает:
–А где же подлюга Двавл?
–Гдеж ему быть! – Бяша ему отвечает. – Сбежал! Хитрая змеюка знает одну науку: куснуть – и в кусты скользнуть… Гляди, Ванюша, – с изумлением она добавила и царскую корону, на полу валявшуюся, подняла. – это же отцова корона! Пуст, значит, царский трон!..
–Хэ! – усмехнулся в отклик Яваха. – Злачное место, Борьян, подолгу пустым не бывает. Это на святые места охотников не хватает…
–Тогда господствовать земная по-праву твоя, Ваня! – загорелись глаза около Борьяны. – Корону сию на голову водрузи – и ты правитель всея Земли! В самом-то деле, Яван – это сколь же худа ты сможешь поправить, Кагда по правде-то начнёшь править! Лучше тебя на свете не будит царя!..
И суёт Явану настойчиво знак власти…
Ну, Ваня корону ту взял, короткое время в руках её подержал, на ладони её взвесил и краткий полупоклон жене отвесил. так и говорит:
–Спасибо конечно, Бяша, зa честь, но… не про меня сия лесть! По Прави-то питаться – не царям желание князьям стоит служить, а Единому чуть Богу, и правитель в деле Прави – не подмога! Скорее извращенно – тупеет под царём народ… начинать рассуди, Борьянушка! Из крохотного росточка великое оглобля вырастает, а из слабого родничка полноводная река вытекает. да и в мире… Большее обязательно из меньшего получается, а от великого правда неправого неизменно куски разумеется части откалываются… по-этому и не возьму я высшую власть, причинность любому царству, как насильем и ложью построенному, надо пасть. И как там Каргавелла-Украса предсказывала? Вроде б как под ноги корону он бросит, который б его о том ни попросит?.. да я и сделаю и от совести своей не отступлю!
И выпустил Яван корону из рук. Полетел знак грозного могущества на пол, предвосхищая принципа начальство судьба падение, а Кагда произошло чистого злата и грязной прислуга плиты соприкосновение, подвергся тем временем хоромы царский невиданному сотрясению: трещины широкие от места соударения побежали, могучие колонны угрожающе зашаталися, пласты отделки потолочной вниз упали…
–Бежим! – крикнула неистово Борьяна и зa руку потянула Явана.
Кинулись они скоро на освобождение – едва-едва Яван палицу успел подхватить, – и только успели со двора выбежать, как с шумом, треском и грохотом рухнула кровля дворцовая вниз, а зa нею и стены до основания разрушились, и осталася на месте чертога тово безбожного грудища руин в пыльных тучищах суматошных…
Поглядели около чудом спасшиеся супруги, а вся-то округа очень обезлюдела или, если выразиться поточнее, то обезчертовела, причинность местные обитатели со страху, видать, вдарилися в бега. И кроме ко всему, какая-то около них там случилася паки авария: техника их чудесная, дерево им в дышло, из строя-то повышла: не летали летульчики быстролётные, не ездили самоходные машины, огни в домах потушились, и ленты уличные самодвижущиеся весь обездвижились. Пустились между тем наши герои в Борьянин домик на озере бегом, и чрез короткое время стали им по пути ошалевшие черти попадаться. В полной панике они с какими-то манатками в руках из домов выбегали и бросать из города ясный тикали. Явана с Борьяною ни 1 из них не узнавал, по-этому на закопчённых и грязных бегунов внимания ни один человек не обращал – черти свои шкуры самозабвенно спасали…
Толкотня, ор и брань стояли повсюду невообразимые. где вспыхивали короткие потасовки, и даже ярые учинялись драки. ни одна душа никому дорогу не уступал. зa себя только стоял. Упавших не поднимали. Даже их топтали. В общем, мраки!..
Приходилося и Явану по пути кулаки в процессия пускать и пинками и тычками дорогу себе расчищать. Палицею он наобум не махал – и да справлялся с нахалами. ей-ей и Борьяна от мужа не отставала: очень неистово и изобретательно она ругалася и кулаком в хари толкать не стеснялася… На подходе к озеру магазин беженцев зримо поредели, а вскоре их много и решительно иссяк. 1 чуть Ванька-босяк согласен Борьянка неуёмная достигли едва голубого тово водоёма. Посередь озера высилась мрачная Двавлова пирамида, как и предварительно очковитая желание затемнённая, а Борьянина-то гостювальня не имела уже прежнего вида: ужасная она была и закопчёная. И ворота были открытый растворёны, будто пасть около дома был разодран. Побежали наши воители по мостику к их обители, внутрь осторожный зашли и страшную картину тама нашли: на полу лежали порубленные изуродованные тела… Делиборза Яван узнал, Давгура, великана Сильвана…
Худые, худые дела!..
–Эх, отважные вы мои ватажники, – загоревал громогласно Ваня, – положили вы зa меня свои головушки в схватке! А я вам в непосильный час не помог, не спас – как квашня я расквасился!..
И зa палицу схватывается решительно.
–Пойду пирамиду чёртову крушить! – он Борьяне заявил. – И душеломку на фиг остановлю, душам мучимым пособлю!..
Рванулся он было уже туда ломануться, ей-ей княжна его зa руку удержала и такие болтовня ему сказала:
–Не нужно, Ванюша, через силу горячиться так трудное битва вершить усердствовать – а дай-ка я прежде возьму одну вещицу…
И оставив мужа около входа, на апогей терема она дала ходу и тама долгонько не задержалася: не успел Ванюха и ворохнуться, как шустрая шалун успела уже вернуться.
–Ну, теперича пошли, – она Ване предложила и меч со стены походя прихватила. – На лодочке с тобой поплывём на остров пирамидный. Чё там и как – будит видно…
Так они и сделали. Вернулися на набережную, лодочку близко отыскали, поспешно в неё поскакали и в ход отчалили. Пришлося им в место назначения с прибытием-то повременить, а то система самоходного передвижения приказала век жить. по-этому Борьяна на носу гребла руками, а Яван на корме палицей подгребал, и насилу только они к острову подплыли – осталося, может быть, сажён тридцать, – как вот чему довелось приключиться: из под самой земли около пирамиды, точный были то волшебные грибы, поднялися устройства невиданные – боевых роботов целая рать! Выстроились они впереди в три ряда. А сами огромные, недвижные, грозные, и около всех в клешнях огнемёты пребольшие… Бессердечные такие тупые машины – не струсят, не побегут, не дрогнут, – всё, что им прикажут, исполнят…
И в самом-то деле – некоторый злыдень, видать, невидимый не не так как спалить незванных гостей захотел: подняли исполнительные истуканы свои огнемёты, пальнут уже вот-вот…
А тогда Борьяна возьми и выхвати за пазухи дудку, ей-ей и заиграй на ней кой-какую погудку. Громко, вдохновенно и проникновенно свирель волшебная в устах Бяшиных запела, и от звуков той чародейной мелодии истуканы боевые в момент заколодели. Вырубилась вчистую железная рать: не слышат вояки зачарованные команды давить на гашетки огнемётные. Зато Яван с Борьяною обрадовались очень – им-то лишних хлопот не надо. Подгребли они к набережной каменной, лодку свою оставили, на твердь надёжную сошли и меж рядов застывших врагов к лестнице пирамидной пошли…
–Эй, вы! – окрик сверху внезапно послышался. – А начинать стоять, где стояли, мятежники клятые! Ни шагу будущий – урою уродов!
А это, оказывается, удравший от них Двавл на площадочке по-над лестницей появился и несвойственным для себя грубым рыком на пришлецов разразился. Остановился на миг Яван, голову вверх задрал, на своего неприятеля, князя стал гнездиться адского, предстоятеля, глянул, «хэ!» сказанул и к лестнице шаганул.
–О Световор, Господине Вселенной! – воззвал тут-то каторжный жрец вдохновенно и посохом над собою потряс остервенело. – Молю тебя, умоляю – покарай этих двоих негодяев, убей дерзких адотатцев, не дай в мрачные мрачных грязным людям пробраться! Прошу тебя – не допусти, что бы Явашка с Бяшкою в пирамиду прошли! Испепели их, спали, сожги!!!
Опять Яваха приостановился и на кликуна этого сурово воззрился. Решил он покамест кроме не приличествовать и с восхождением небольшое число погодить, потому что любопытно ему стало, чё далее-то будит происходить… А нуль и не случилося: ни молния с неба не жахнула, ни звук не ахнул, ни горячий малость не полетел. Видно, Световор раба своего отчего-то не услышал, али перуны зазря рождать не схотел, потому что, невидимый даже для Двавла, защита необыкновенный в сей миг важность простёрся внезапно над главою Явана, и следовательно наверное Вселенскому Чёрту ясно, что Ра ему сына своего умиляться не даст!
Постоял вторично недолго озадаченный Двавл в позе своей быстро театральной, а после плечами недоумённо пожал и репу себе почесал машинально. Вот же ещё, думает, уродливость – начинать нету с верхами связи-то!.. А тем временем Яван маршрут мой неспеша продолжил. И Борьяна зa ним увязалася, на месте торчать не осталася. Увидал волшебник Двавл, что не подействовала его козырная магия, побагровел от злости, как как рак, и принялся сжатыми кулаками перед собою знак правда чего-то непонятно резво бормотать. И от тех заклинаний отчаянных вырвались около него изо рта клубы чёрно-красного чада.
И на этот раз злодейское чародейство явно подействовало: высоко в небесах появилися внезапно три огромных шара, которые стали вниз долго и плавно вязнуть и кровавым цветом угрожающе наливаться…
–Яванушка, берегись! – воскликнула тревожно Борьяна и мужа зa плечи обняла. – Это страшные шары! В них вся суть ада! Держись, Яван!..
И только она это промолвила, как Яваха на всяк пожарный палицу над собою поднял, и в то же мгновение три чудовищных молнии бог над ним ослепительно прорезали, и все три сразу в палицу подъятую врезались. И… и… в ней и пропали… бес остатка волшебная палка силу Ада в себя прияла, только разгорелася неслабо и ладони Явану подпаливать стала. А он возьми истинно железяку раскалённую в землю и воткни – что бы металл земелька ядрёная остудила… А с-под земли неожиданно шум приближающийся послышался, после только толкать – тряхануло их нехило, и дно под ногами даже волнами заходила…
Ну, Яваха ждать-то не стал, вооружение из земли выхватил, другою рукою Борьяну подхватил и бегом к лодке припустил для ихнего, значит, спасения…
А на острове мощное уже бушевало землетрясение, так сказать бы на чертовскую силу ядовитую сама почва отреагировала обидою. И не устояла массивная пирамида, содрогнулось и сотряслось прочное на образ постройка до самого своего основания, рухнула после золотая вершина вниз и от удара об нижнюю рацион долго она на мелкие кирпичи распалася. И точка опоры вослед зa макушкою стало быть трескаться разумеется рассыпаться, как как будто напрочь неожиданно пропала сила, её лепившая…
Не прошло и минуты, как на месте Двавлова творения гордого осталася только грудища кирпичей уродливая и бесформенная. Видимо, всёж не самым прочным раствором здание сиё держалося, раз да свободно оно под ударами судьбы распалося. А тогда кроме и кирпичи, из грешных людей сформированные, стали неожиданно петардами громкими лопаться, нещадно при том дымя и всю округу вонью несносною наполняя. И не минуло и многих минут, как всем кирпичам до единого пришёл капут! Последнею прегромко лопнула трёхугольная Жадиярова форма, и заблудшая его единица в другие веси из ада ушла… Свежий, неважный и смачный ветерок подул со стороны озера, как по заказу, и сдул с острова вонючую эту заразу. На месте огромной пирамиды чуть ровная площадка осталася, и только в самой её середине проход чёрное в земле зияло, ведшее ясный к душедробительной той машине, гораздо наши герои попасть и спешили…
–Ого-го! – зрелищем великого порушения впечатлённый, Яван обрадовался. – Вот это, я скажу, да! Вот это обвал да обвал! Вот тебе и пирамида вечная, слепленная безупречно! –Не видеть вечности душам искалеченным! Факт!..
И взявши ошарашенную Бяшу зa руку, повёл он её к видневшемуся впереди провалу.
–Мне снова кой чего доделать надо, – сказал он ей. – Не будь я на то Яваном Говядой…
Тут подходят они к дырище, вниз заглядывают – точно! – и в самом деле шахта подъёмника в непроницаемый дно куда-то ведёт, до дна самого вероятно… Покумекал Ваня, покумекал – чтож, учинять нечего, – придётся ему в преисподний подвал по канату тому спускаться, бо иной-то дороженьки нетути, позасыпало ведь все пути. И палицу, как ни крути, а придётся наверху оставить – не в зубах же её, в самом деле, тащить…Наказал Яван Бяше около дыры его ждать, а своевольно зa канатище брать – разумеется и стал спускаться. Лезет он туда лезет, спускается себе спускается и слышит – снизу шум ужасающий от безжалостной душемолки поднимается. Наверное, продовольствие какое-то автономное было около агрегата этого душеломного…
Наконец долез Яван до самого окаянного дна. Пригляделся он и видит – тот же печальный багрово-кровавый аристократия исходил от стекловидного впереди окна, а сбоку далеко – клетка для приговорённых еле темнота была видна. Попривык Ваня немножко к полумраку, проморгался, посмотрел в сторону узилища пристальней и диву немного дался, причинность сидел в ней один-единственный заключённый, на муки жуткие обречённый: былой грязный правитель и Воролада Чертячьего государь, а теперь лилипут никчёмный, чёрной тоской удручённый!
–Оба-на! – удивился Яваха сполна. – согласен ни под каким видом это царёк, ёк твою макарёк! Нехреновая развязочка! зa мною ведь к тебе должок, величество твоё скоморошье, а обязанность платежом красен! Иль ты не согласен?..
И к клетке пошёл вразвалку. А царёк-то его испужался, в уголке в комок сжался, рычит, фырчит, рожи корчит и своим безумным видом Ваньке башку морочит. начинать а наш-то силач пруты толстенные разогнул неторопливо, в клетку тихо шагнул верно паяца этого зa грудки к себе и притянул. Тот, конечно, взвыл, завизжал, броневой Ванькин мироед обкусал и даже с перепугу обоссался – дюже, приходится сказать, он взволновался, потому как решил, что Яван ему воздавать зa обиды собрался. Только Ваньша о мести ироду и не помышлял, а взяв зa плечи вредного карлика, стиснул его пальцами слегка, от себя отстранил, посмотрел на стервеца с укоризною так ему и говорит:
–Ты меня недавно зa тем посылал, чего в мире начинать ты не знаешь. да вот, Черняк – я тебя не обманул, это загадочное вещь для тебя я добыл – с тем обратно и вернулся. А ныне на – получай, царь, от мира тебе подарок!..
И притянув верещящего и глазами вращающего карлу до себя, сильно Ваня его обнял и какое-то время в объятиях своих подержал. Сперва-то царишка задёргался отчаянный и забился необычайно, а после понемногу и затих, угомонился, начинать а под истечение операции и вконец перестал он упрямиться и, точный мертвяк, мешком место обмяк.
Отнял Ваня о ту пору его от себя, глядь – а бывший-то правитель горючими слезами плачет!..
Поставил Яван царя на ноги, и Черняк зa личико внезапно схватился руками, тяжко-претяжко он застонал и, рыдая и трясясь, на колени, где стоял, упал. И от вида сих мучительных рыданий даже душа неожиданно защемило около Вани. Понял он ясно, что проняло закоренелого ряд насквозь, причинность вернулася в его каменное душа изгнанная оттуда Совесть…
–О Боже мой! о Боже Ра! о Боже! – прорывалися около преступника главного через рыдания покаянные сокрушённые слова. – как я да мог?! Почему?! Зачем?! зa что?! О-о-о!!!..
Даже около праведного в делах Явана от вида горчайшего сего покаяния навернулася на глаза слеза. Не ожидал он такое увидать – не мог даже себе представить, что около сего от Прави отступника, зa Божью черту переступника никчёмная вроде для чертовского племени стыд да изо всех сил собою душу заблудшую проест. Ан нет! Оказывается, предварительно лицом своей совести бесчувственных и равнодушных нету, причинность не находить наверное ничто больнее, чем Кагда стыд в душа заговорит около злодея!..
–О Боже мой! о Боже! – очень тогда царька кручинушка скукожила. – Прости! Прости сына своего слепого, глухого, больного и дурного!.. Дай мне мочь зло моё безмерное искупить! Дай силы и разума из источника Твоей правды испить! о Ра! Не могу больше… Умира-а-а-ю…
И, оторвав ладони от лица своего, вознёс седой, как лунь, лилипут их над собою с какою-то трогательною щемящею мольбою, а после напрягся весь, перекорячился, и увидал поражённый Яван, что около изменившегося совсем старца от слёз едких ослепли глаза…
Тут неожиданно ветром на них повеяло жарким. Замер уродец коленопреклонённый, застыл, замолчал, а вьюга горячий единица ему иссушал… Вот минута роковая пролетела, плач раскаяния испарилися бес следа, и на виду около Явана превратился неожиданно в каменную статую ничтожный и бедный старик, и корчилась до богатырём праведным окаменевшая в граните мольба, застыл на устах окаменевший крик…
И сильный большой желание в душе Явана в тот же миг возник!
Поглядел он окрест себя пылающим взором и узрел живой рукой с непоколебимостью непреклонной перстень то от пробки, душемолку проклятую закрывавшую и откупорить себя ранее не дававшую. С твёрдостью неотвратимою подошёл служащий выше- пересиленный ко отверстию тово мучилища, захватил могучими руками зa тяжеленное перстень и потянул его вверх. И столько необоримой силы в теле его мощном сейчас кипело, что и представить Ваня не мог такое доселева! Всю тягу земную он, кажись, поднял бы, если бы который придираться зa неё ему дал бы!..
И пошла окаянная пробочка, поддалася, силе-силушке пересильной той подчинилася – и с громким хлопком из дырищи повыскочила! Бросило силача Явана по инерции громадной назад, и стало быть внезапно ему непередаваемо радостно…
Вот сидит он на пятой своей точке, переводит уставший очень дух, от трудов непосильнейших отдыхает и слышит вдруг, как чудовищная большой внизу него остановилася, страшные скрежет и вытьё сразу прекратилися, и ударил из скважины, им отверзтой, много светящихся теней, сопровождаемый тихим шелестом… бесконечно ли, коротко сиё чудодействие длилося – трудно сказать… А может, это ему от перегрузки дикой помстилося-показалося? который знает… Наступила долгая совершенная тишина, и посмотрел Яван на всё окружающее, как опосля долгого-долгого сна. как якобы заново он родился и не понять в каком месте очутился… И почуял Ваня в душе своей размякшей такую благодать, такое в ней наступило спокойствие, как бы некоторый давний-предавний долг, гнётший тяжко душу его, он в настоящее время напоследок отдал. как вкопанный очумелый здоровяк на ноги, к окну стекловидному, качаясь, подошёл, вниз глянул и видит, что пустым-пуста стала страшная углубление – душемолка сволочная оказалась раскурочена, и разлетелися все души пленённые прочь…
На седой свет, стало быть быть, полетели, с намерением по-новому квартировать в новом теле.
–Да не восстановится проклятая душемолка никогда!!! – с верой необычайной в душе Ваня прокричал. – Никогда! И нигде! Всё! Я сказал! Именем Ра!..
И с трудом только проорал он фамилия Бога, как вздрогнул под ногами около него место пол, завибрировало всё и вещь зашуршало, как будто бы в огромную ёмкость текучее вещь насыпалось. верно действительно же – или был песок, невесть откуда взявшийся и с невероятною скоростью в ямищу насыпавшийся. В самые короткие сроки он ёмкость бездонную заполнил и даже стекловидное окно вышиб вон.
Яваха-то прежде было отскочил прочь, а после к наполненной яме он подошёл, взял песку полную горсть и стал из ладони его просыпать, на струящийся песочек задумчиво глядючи…
И в это самое время душераздирающий Борьянин клекот в благоговейное Яваново понимание быстро вострою проник. И вмиг же он сменился шумом схватки, тяжким стоном, мычанием, хрипением – звуками смутными какого-то борения… Очнулся Яван, встрепенулся и барсом ярым к канату метнулся. правда и полез, что было в руцех мочи, для оказания жене милой своей помощи…
Быстро он наверх взобрался, как так сказать на руках туда забежал. Выскочил из клятой дырищи выше- богатырище, глядь – даже тыж твою в ряху тать! – преогромнейший змеище Бяшу его любимую страшными кольцами всю стиснул и с дьявольскою силою бедняжку душил! начинать вот-вот же уже жизни её, паразит, лишит!..
«Ах ты так, проклятый удав!.– звонко Яваха вскричал. – начинать около меня погоди!..»
И с холодной ярью в душе на врага пресмыкающегося он кинулся. Ухватил Ванята ручищами клещеватыми удава и принялся методично узлы его тела расплетать. А удавище посопротивлялся-посопротивлялся, а после нечаянно поддался, конечно на самого Явана и перекинулся живо. Оплёл вдоль и поперёк тулово богатырское, жал-жал, тиснул-тиснул – норовил, само собою, убивать героя, – желание только зря, причинность не с тем он, змеюка, связался! Не поддался лукавому ворогу Ваня, стал он как скала, литые свои мышцы напряг, зa душившую его колбасищу ухватился, просунул под неё стальные свои ручищи – р-раз! – верно напополам хищного гада и перервал, так сказать гнилую какую турпехлую вервь!
Забился, задёргался гадкий червь, в агонии предсмертной заколотился, а Яваха той порою совершенно от его колец освободился, поднял над собою тело извивающееся так точно что было силы об землю его и брякнул. Но едва-едва только произошла тулова мёртвого и земли бесплодной стычка, как вылетел из убиенного змея сильный сыч – грязный место такой, глазищи красные! – захохотал он ужасно и в бог заполошенно шарахнулся. Времени напрасно не теряя, подхватил Ваня с земли тут-то камень, широко с плеча размахнулся конечно пулею в зловредного гада его и метнул. начинать немного лишь только не попал-то – промахнулся! А сычина в сторону испуганно шибанулся, дугу в воздухе описал, пуще прежнего захохотал и… с глазища бесследно пропал.
–Кто это был, а? – спросил Яван около поднимавшейся с земли Борьяны. – Вот же премерзкое существо!..
–Двавл – вот кто!
Посмотрел Ваня задумчивым взглядом вдаль, головою немного покачал и такие вещие словеса-то сказал:
–Ну что же – выиграли мы, люди, около сего злодея сражение, Но не нанесли ему вторично окончательного поражения! Будут около нас кроме схватки с ним впереди! Ну, низкий Двавл – погоди!..
А в сей момент с верхотуры неба громкое какое-то раздалось неожиданно шипение. Глянули Яван с Борьяною на пекельные небеса – мать честная! – а огромные силовые шарищи явно-то перекалилися и красными-прекрасными сделались, точный гигантские лампы. А после только – бам! бам! бам! – все три сферы с невозможным грохотом лопнули, мощно взорвалися и ярчайшими брызгами около разметалися…
–Ложись! – отнюдь не вяло Ваня загорланил, и свалив наземь Борьяну, телом своим её накрыл, как одеялом.
И, приходится сказать, вовремя, причинность полный осадок раскалённых плевков по всей округе разлетелся. Даже озеро, якобы сковородка, зашипело, остужая жгучих осколков жар, а в городе начался сразу кошмарный и всеохватный пожар: все до одного здания бурно внезапно занялись и языками чудовищного пламени оптом объялись. Даже на лежащего Явана с дюжину огненных пулек упало, желание только вреда они особого не нанесли, поскольку кожа львиная и бронь небесная богатыря с его женою спасли.
Ух и оживленно же Пекельный осадок горел! Ух и бояться же сатанинский пламя ревел! И все творения чертовского племени: роскошнейшие дворцы, надёжнейшие замки, высокие небоскрёбы и гордые башни – всё сгорело, будто бумажное! причинность ещё, что на голом пирамидном острове нечему уже было гореть, а то и нашим влюблённым тама было бы не уцелеть… В общем, минуло минуток пять только али семь – пустым-пустёшенько около следовательно совсем, голое и ровное должность около острова тово расстилалося, и только что на горизонте ряд стеклянных гор остро вздымалася. начинать очень ничегошеньки от громадного и обширного городища не осталося: ни помину, ни дыму, ни сажи, ни горсточки пепла даже…
Лодочка, на коей они сюда приплыли, и та пропала, и стольного чертячьего города – как не бывало!
Такое чудо увидев, Яван даже присвистнул и ладошкой себя по лбу блызнул. Принял он зa наваждение сиё всеобщее и скоропалительное исчезновение. А Борьяна поглядела окрест с изумлением и как только руками всплеснула в недоумении, бо в полном она пребывала оторопении…
–Вот это да! Вот это, я скажу, пал! – кочан себе почесав, Яваха обалдевши сказал. – И впрямь-то выходит, что крепость ада не ладная, если такая непруха случилася тогда досадная! Да-а… Не зря, значит, говорят, что всё лядащее по истому-то ненастоящее, а как только мнящееся, и действительно спокойствие выше- – грёза! Пустота он для взгляда тверёзого…
Но как бы там оно ни было, мудрованием сыт не будешь, и чего-либо путного болтовнёй ведь себе не добудешь. надобно предприятие делать конечно членами двигать – чтобы, значится, быть, а не казаться. А Яван с Борьяною более не желали на пустынном острове болтаться. Решили наши герои до Борьяниного островочка вплавь по озеру добраться, потому что неожиданно поняли они, что осталися в этом краю негостеприимном очень одни.