Хотелось бы мне, что бы вам довелось когда-то понимать тот домик, где нить Кайса Задорочка. О, до чего же он был малый и славный! начинать торчмя настоящая сказочная избушка, где живут карлики либо гномы. Домик стоял на горбатой, выложенной булыжником улочке в самой бедной части города. Да, это была действительно бедная улочка, и все прочие домишки на ней выглядели не намного внушительней, чем домик Кайсы Задорочки.
Ой, ей-ей что же я такое говорю — домик Кайсы Задорочки! Нет, само собой разумеется же, он принадлежал не ей, а бабушке. Той самой бабушке, которая готовила мятные леденцы в красную и белую полосочку, а после продавала их по субботам на рыночной площади. И однако я называю его домиком Кайсы Задорочки. Ведь то есть её дозволено было любоваться на крылечке дома, выходящем на улицу. около неё были самые розовые щёки на свете, самые карие и самые счастливые глаза из всех, какие только встречаются на детских лицах. И подобие около неё был такой… как бы это сказать?.. начинать такой задорный! Да, то есть задорный! Потому-то повитуха и прозвала её Кайса Задорочка. повитуха говорила, что и трёх месяцев от роду Кайса с таким же как задором лежала в плетёной корзинке, оставленной в 1 отличный число около бабушкиного дома с просьбой позаботиться о младенце, потому что больше это исполнять некому.Хотелось бы мне, что бы вам довелось когда-то понимать тот домик, где нить Кайса Задорочка. О, до чего же он был малый и славный! начинать торчмя настоящая сказочная избушка, где живут карлики либо гномы. Домик стоял на горбатой, выложенной булыжником улочке в самой бедной части города. Да, это была действительно бедная улочка, и все прочие домишки на ней выглядели не намного внушительней, чем домик Кайсы Задорочки.
Ой, желание что же я такое говорю — домик Кайсы Задорочки! Нет, само собой разумеется же, он принадлежал не ей, а бабушке. Той самой бабушке, которая готовила мятные леденцы в красную и белую полосочку, а после продавала их по субботам на рыночной площади. И за всем тем я называю его домиком Кайсы Задорочки. Ведь то есть её дозволено было наблюдать на крылечке дома, выходящем на улицу. около неё были самые розовые щёки на свете, самые карие и самые счастливые глаза из всех, какие только встречаются на детских лицах. И обличие около неё был такой… как бы это сказать?.. начинать такой задорный! Да, то есть задорный! Потому-то повитуха и прозвала её Кайса Задорочка. повитуха говорила, что и трёх месяцев от роду Кайса с таким же будто задором лежала в плетёной корзинке, оставленной в 1 великолепный число около бабушкиного дома с просьбой позаботиться о младенце, потому что больше это исполнять некому.
Так вот, значит, сей малый домик… начинать до чего же он был красивый и симпатичный! На улицу смотрели сам-друг крошечных оконца, а зa ними частенько мелькали кончик детского носика и два счастливых карих глаз.
Позади дома, надёжно охраняемый высоким зелёным забором, располагался малый садик. если только дозволено назвать садом тот малый часть земли, на котором умещались только одно вишнёвое брус разумеется не мало кустов крыжовника. И очевидно же, в саду был опять малый молодой газончик, где весной, в тёплые и солнечные деньки повитуха с Кайсой пили кофе. Вообще-то кофе пила бабушка, а Кайса чуть обмакивала в её чашку кусочки сахара. И бросала хлебные крошки воробьям, которые прыгали по дорожке сада около самой цветочной грядки, где росли белые подснежники.
Но добро бы домик бабушки и был таким маленьким, Кайса считала его замечательным. По вечерам она укладывалась в свою постель, разостланную на старом кухонном диванчике, и покамест бабушка, сидя зa столом, нарезала обёрточную бумагу для леденцов, Кайса громко читала вечернюю молитву:
Хранит нас ангел-страж в ночи,
В руках — златые две свечи,
Несёт нам книгу жизни он,
Исусе шлёт нам пресный сон.
Кайса была больно довольна тем, что её и бабушку охраняет апогей и по ночам ходит дозором около их дома, — да ей казалось спокойнее. Она только немного недоумевала, как около него в руках умещается всё это: и златые две свечи, и книга. Ей бы дюже хотелось понимать его, посмотреть, что он делает. И как, интересно, он перелезает после их изгородь Кайса почасту смотрела из окна в сад. А неожиданно ей наконец-то посчастливится понимать ангела. До сих пор ей это не удавалось, он, вероятно, дожидался, покамест Кайса заснёт.
В то время, как случилось происшествие, о котором я вам теперь расскажу, Кайсе не исполнилось кроме и семи лет. Случившееся было ни капельки не удивительным.
Просто повитуха поскользнулась на полу в кухне и сломала себе ногу — вот и всё, и шиш более удивительного. А быстро такие-то неприятности происходят с людьми круг день. Но подумайте только, что всё это случилось зa какую-нибудь неделю до Рождества! Подумайте только обо всех этих леденцах, которые должны иметь проданы на рыночной площади в деньки громадный Рождественской ярмарки! который же их продаст, если повитуха лежит на кровати, едва ли не крича от боли, и даже пошевелить ногой не может?! который же в этом случае сварит Рождественский окорок, и купит к Рождеству подарки, и сделает в доме предпраздничную уборку?
— Я! — сказала Кайса.
Говорю же вам, что она была на невидаль задорным ребёнком!
— Ох-ох-ох! — заохала повитуха в своей постели. — малютка моё, ты же не сможешь. Мы спросим фру Ларссон, не возьмёт ли она тебя к себе на Рождество. Только узнаем сначала, положат ли меня в больницу.
Вот сейчас поверхность около Кайсы стал отнюдь не задорный.
Неужели ей нуждаться будит перебраться к Ларссонам? разве повитуха ляжет в больницу? разве они с бабушкой не отпразднуют Рождество вместе, как В любое время иногда Нет, быстро что-что, а Рождество они отпразднуют! да сказала Кайса. Та самая Кайса, которой на живую руку исполнится семь годов и около которой самые карие и самые счастливые глаза на свете.
И она принялась зa рождественскую уборку. Но прежде она должна была спросить около бабушки — а как её делать-то, эту уборку? около Кайсы осталось чуть смутное понятие о том, что прежде всё в доме переворачивают вверх дном, обстановка непоследовательно сдвигают, и совершенно становится да некрасиво и неуютно. после всё приводят в порядок, расставляют багаж по местам, и напоследок приходит Рождество.
Бабушка сказала, что в этом году им не удастся да тщательно убраться, ей-ей и окна чистить одинаковый не стоит. Но Кайса об этом и чувствовать не хотела. Какое же Рождество бес чистых штор? Но неужели дозволительно вешать чистые шторы на грязные окна? Пришла фру Ларссон, что бы хотя совсем немного помочь. Да, она не без того помогла им. Она вымыла и выскоблила пол в маленькой кухонке и комнатке — в бабушкином доме была В любое время одна напитки комнатка. Окна фру Ларссон одинаковый вымыла. А всё остальное сделала Кайса. Видели бы вы, как она расхаживала по всему дому в косыночке на голове и с пыльной тряпкой в руке! И видимость около неё был до тово задорный, что даже поверить трудно! Она развесила на окнах чистые шторы, расстелила на полу в кухне чистые домотканые половички и протёрла тряпкой всю мебель. А после пришло время кипятить бабушке кофе и жарить колбасу с картошкой. Кайсе следует было самой развести сияние в печи. Какое счастье, что печь оказалась такой доброй и послушной! Кайса сунула в неё полено, обрубок газеты, подожгла всё это и стала прислушиваться, не начнёт ли в печи потрескивать. И внезапно — точно! — в печи следовательно потрескивать! И повитуха получила пламенный кофе! Она чуть качала головой и приговаривала:
— Моя малышка, благословенное младенец моё, что бы я бес тебя делала?!
А Кайса с измазанным сажей носиком сидела на краешке её кровати и макала в бабушкину чашку кусочки сахара. после она продолжила свою уборку.
Ой, а как же мятные леденцы? Ведь они уже готовы! Осталось только продать их! который же сегодня отнесёт их на рыночную место начинать несомненно же Кайса Задорочка! который ж еще?! Правда, Кайса покамест не умела счислять и судить леденцы на маленьких весах, как это делала повитуха зa своей стойкой в конфетном ряду. Зато Кайса знала, как выглядят монетки в пятьдесят эре. Что-что, а это она знала! тут-то повитуха уселась в своей кровати и принялась обдумывать леденцы и раскладывать их по маленьким кулёчкам. По сто граммов в каждый. А стоил такой кулек точный пятьдесят эре.
За три дня до Сочельника открылась большая Рождественская ярмарка. В то утро Кайса встала довременно и подала бабушке кофе в постель.
— Благословенное малютка моё, — сказала бабушка. — На улице да холодно, ты же отморозишь себе нос.
Но Кайса чуть рассмеялась. Она была уже готова отправиться в большое, удивительное леденцовое путешествие. Ой, а как она оделась! Под пальто она натянула две толстые кофты, на голове её красовалась тёплая меховая шапка, надвинутая торчком на уши, шея была обмотана шерстяным шарфом, на руках — большие красные варежки, а ноги утопали в огромных бабушкиных валенках — в такой обуви ногти на ногах быстро отроду не растрескаются от мороза! На руке около неё висела полная корзинка леденцов.
— До свидания, бабушка! — сказала Кайса Задорочка и шагнула с порога торчком в зимнюю тьму. На улицах города уже было людно и оживлённо. опять бы! Я думаю! Ведь теперь открывалась Рождественская ярмарка!
И холод стоял крепкий. осадок хрустел около Кайсы под ногами, покамест она шла к рыночной площади. А на востоке бог да красиво заалело. Начинался отличный день.
Фру Ларссон была да любезна, она поставила бабушкину стойку на её обычное место. И Кайсе оставалось только разложить на ней все свои леденцы.
Другие торговки взирали на Кайсу, разинув от удивления рты.
— Матильда сошла с ума! разве она отпустила такую малышку одну торговать на рыночной площади?! — изумлялись они.
— Отпустила! — сказала Кайса Задорочка.
От её дыхания поднимался пар, карие глаза горели от усердия, Кагда она доставала кулёчки с леденцами.
— согласен это же самая напитки и милая продавщица на свете, какую мне когда-либо доводилось видеть! — восхищался бургомистр, проходя по дороге в ратушу пропускать стойки Кайсы Задорочки.
Он купил около неё целых пара кулька леденцов и протянул ей блестящую крону.
— …Ой, нет, — возразила Кайса. — зa это я беру две монетки. По пятьдесят эре каждая.
Бургомистр рассмеялся и вынул две монетки по пятьдесят эре.
— Вот, держи, — сказал он. — И крону тожественный оставь себе, выше- малый сварливый карапузик.
Но Кайса не захотела брать больше, чем положено.
— Мне полагается только две монетки по пятьдесят эре. По одной зa круг кулёк. да повитуха сказала.
И тогда к Кайсе повалили покупатели. Всем хотелось подкупать леденцов около самой маленькой на свете продавщицы. К тому же бабушкину леденцы были самыми лучшими в городе — такие тягучие, вкусные, красно-белые! касса Кайса складывала в коробку из-под сигар, которая вскоре наполнилась монетками. И все, как одна, были по пятьдесят эре. Других денег Кайса не признавала.
Остальные рыночные торговки даже немного позавидовали её блестящим коммерческим успехам. Сама же Кайса была такой радостной и оживлённой, что с трудом могла устоять на месте. О, она могла бы торговать бес устали! Ей хотелось набедокурить миллионы леденцов и отдельный число перемещать их на площадь!
Бабушка лежала в своей постели и дремала, Кагда Кайса ворвалась в помещение и высыпала ей на одеяло всё содержание сигарной коробки. Корзинка, с которой Кайса ходила на площадь, была пуста. В ней не осталось ни одного леденца.
— Благословенное ребенок моё, — сказала, как всегда, бабушка, — что бы я бес тебя делала?!
А после пришла пора позаботиться о рождественских подарках. Ведь повитуха не смогла подкупать их заранее, около неё не было денег, и она дожидалась Рождественской ярмарки. И вот сегодня она лежала в постели и даже пошевельнуться не могла. А ведь Кайсе да безумно хотелось куклу! И не какую-нибудь там, нет, а самую красивую куклу на свете, которая продавалась в лавке Седерлундов на Церковной улице. повитуха с Кайсой обилие раз любовались ею. И повитуха тайный попросила фрекен Седерлунд удерживать куклу до тех пор, покамест она не выручит монета на Рождественской ярмарке. Эта фантом с закрывающимися глазами, в розовом кружевном платьице, была самой прекрасной из всех, выставленных в лавке.
Но не могла же повитуха послать ныне Кайсу в лавку, что бы та сама покупала себе рождественский подарок! правда что поделаешь? Иного выхода не оставалось. Зато на какую уловку они пустились, повитуха с Кайсой! повитуха написала фрекен Седерлунд записку, тайную записку. Начиналась она словами: «Совершенно секретно!» хоть в этом не было необходимости, ведь Кайса паки не умела читать. Зажав в кулаке записку, Кайса помчалась к Седерлундам. Фрекен Седерлунд читала записку вконец век и внимательно. после она увела Кайсу в одну из внутренних комнат, где да удивительно пахло! сквозь некоторое время фрекен Седерлунд вошла в комнату, отдала Кайсе большой, что упакованный свёрток и сказала:
— А сегодня возьми вот это и зараз же ступай домой, к бабушке! Только смотри не урони!
Нет, Кайса ни разу не уронила свёрток. Она чуть осторожный пощупала его. Ведь ей да хотелось, что бы там оказалась кукла, Но полной уверенности в этом около неё не было.
Кайса и для бабушки одинаковый купила рождественский взятка — привлекательные вязаные перчатки, которые той давнешенько уже хотелось приобрести.
Может, кое-кто и думал, что около бабушки с Кайсой не получится настоящего веселого Рождества, а? В таком случае хотелось бы мне, что бы он заглянул в Сочельник в одно из маленьких окошек их домика! Он бы увидел в то время чистые шторы, домотканые половички и красивую ёлку, стоящую около бабушкиной кровати. Кайса сама купила её на ярмарке и украсила свечами, флажками, яблоками и леденцами. А опять он бы увидел Кайсу, сидящую на краешке бабушкиной кровати, и рождественские подарки, разложенные на одеяле. Он увидел бы, как заблестели её глаза, Кагда она развернула что упакованный сверток и вынула оттуда куклу. Но пожалуй, кроме больше заблестели её глаза, Кагда повитуха развернула мой подарок.
А на большом круглом столе горели свечи в красном подсвечнике и стояли все рождественские блюда, которые Кайса сама приготовила. Хотя, конечно, повитуха объяснила ей, как что делается.
И вторично Кайса пела бабушке рождественские песни, а повитуха качала головой и приговаривала:
— Какое благословенное Рождество!
Когда же в конце концов в Сочельник вечер Кайса улеглась на мой диванчик в кухне, она была такой сонной, что, казалось, тогда же заснёт, не успев дотронуться головой до подушки. Невнятным голосом прочитала она вечернюю молитву про тово ангела, какой охраняет их с бабушкой в ночи и ходит дозором около их дома. Уже в полудрёме она бросила скорый суждение в окно, выходящее в сад. На улице шёл снег, и в тёмном ночном воздухе было белым-бело.
— Ой, бабушка! — воскликнула Кайса. — Ты знаешь, около нас место сквер полон ангелов!
И ежели и повитуха лежала в комнате, окна которой выходили на горбатую улочку, она покачала головой и сказала:
— Да, ребенок моё, да, около нас деревня парк полон ангелов!
Через минуту Кайса Задорочка уже спала.