Наступило последнее день предварительно Рождеством, и мама с папой собрались нестись на похороны. Вообще-то нет нуль глупее — предпринимать похороны в такую пору! Но иной раз людям случается испустить дух во время предрождественской суматохи.
Детям пришлось остаться дома одним. И было им много даже неплохо. Сиди себе зa столом в кухне и вырезай из глянцевой бумаги ёлочные украшения! А здание откровенный ломилась от рождественских угощений, которыми дозволительно полакомиться, Кагда проголодаешься. И еще раз около них было полное еда ирисок, светло-коричневых ирисок, сваренных с большим количеством миндаля и разлитых в круглые формочки из гофрированной бумаги. Кути себе на здоровье! Ириски да чудесно приставали к зубам! Они были жёсткие, липкие, тягучие! Такие ириски делают в Швеции только на Рождество!
Лишь об одном беспокоилась мама.
— Будьте осторожны и заприте получше дверь! — наставляла она детей. — И, за Бога, не впускайте в семейство никаких бродяг!Наступило последнее день накануне Рождеством, и мама с папой собрались лететь на похороны. Вообще-то нет так себ е глупее — предпринимать похороны в такую пору! Но в кои веки людям случается отдать Богу душу во время предрождественской суматохи.
Детям пришлось остаться дома одним. И было им сильно даже неплохо. Сиди себе зa столом в кухне и вырезай из глянцевой бумаги ёлочные украшения! А здание стойком ломилась от рождественских угощений, которыми дозволительно полакомиться, Кагда проголодаешься. И вдобавок около них было полное еда ирисок, светло-коричневых ирисок, сваренных с большим количеством миндаля и разлитых в круглые формочки из гофрированной бумаги. Кути себе на здоровье! Ириски да чудесно приставали к зубам! Они были жёсткие, липкие, тягучие! Такие ириски делают в Швеции только на Рождество!
Лишь об одном беспокоилась мама.
— Будьте осторожны и заприте получше дверь! — наставляла она детей. — И, за Бога, не впускайте в помещение никаких бродяг!
Ведь хроника эта случилась в то время, Кагда по дорогам странствовали бродяги. Бродяги были разного пошиба. Добродушные и застенчивые, которые, ни болтовня не говоря, усаживались на стул около самой двери. Болтливые бродяги, которые любили порассуждать и придумывали всякие истории. Пьяницы, которые подчас бывали в хорошем настроении, а от времени до времени хватались зa ножи. И бродяга, несколько завшивевшие, опосля которых приходилось основательно выскоблить стулья. Мама ни капельки не любила бродяг. Какого бы пошиба они ни были. Но она В любое время угощала их огромными, толстыми бутербродами с салом.
И вот ныне детям предстояло остаться дома одним.
Пока мама до отъездом век давала детям наставления, духовенство изо всех сил удерживал на месте лошадей, запряжённых в санную повозку. «Только не впускайте в терем никаких бродяг!» — вот что сказала мама напоследок.
Нет, дети и не собирались впускать никаких бродяг. Им было да весело! Они резали бумагу для ёлочных корзиночек. А Свен показывал младшим сёстрам, как эти корзиночки надобно плести. А к тому же они говорили о Рождестве и пришли к выводу, что в мягких свёртках лежат самые неинтересные подарки: чулки, варежки и прочие скучные вещи. Зато в жёстких свёртках находятся куклы, оловянные солдатики и всё остальное, что делает их проживание такой увлекательной и разнообразной.
Дети уплетали ириски, и их круглые, похожие на булочки, щёки лоснились, как около церковных ангелов. Словом, день получилось ни чуточки не скучным.
Крючок сильно держал дверь чёрного хода. тем не менее Свену пришлось на минутку уходить из дома. И Кагда он вернулся, то забыл вновь закрыть дверь на крючок. Потому что в это время Анна и Инга-Стина подрались за ножниц, и Свену пришлось разделять их.
Настенные богослужение в спальне, дребезжа, отбили семь раз. И еле-еле только они отбили, как раздался звук в дверь.
— Войдите! — впопыхах, не подумав, крикнул Свен. — Ой, лишь не забыл… нет, не вхо… — хотел поправиться он.
Но было через силу поздно.
Дверь открылась, и в кухню неизвестный вошёл. прошлец — вот который вошёл к ним. Даже Инга-Стина поняла, что это то есть он, и заревела от ужаса.
— Что это с тобой? — удивился бродяга. — около тебя болит живот?
Но Инга-Стина завопила еще раз громче. Свен и Анна покраснели. Свен подошёл к бродяге и, запинаясь, проговорил:
— Мы… мы дома одни, и вы… владелец бродяга, ступайте своей дорогой…
Не успел он это сказать, как туг же понял, что сморозил неразумие — проговорился, что они дома одни.
— Но духовенство с мамой во весь опор придут! — поправился он. — разительно даже живым духом придут!
— С минуты на минуту, — добавила Анна, почувствовав себя уверенней от этих слов.
А Инга-Стина продолжала реветь.
— да вы делаете рождественские корзиночки? — спросил бродяга, подходя к столу. — если бы вы знали, что я умею делать! — продолжал он, хватая со стола ножницы, и глянцевую бумагу.
Он сложил в не мало раз бумажный лист и вещь вырезал в нём. А Кагда развернул бумагу… О, какой отличный украшение из звёзд образовался на ней! начинать чистое волшебство!
— Вот это да! — ахнули дети, широко раскрывая глаза.
А после авантюрист сделал опять и корзиночку. Крошечную-прекрошечную. Даже странно было, как его огромные грубые ручищи могли сплести такую маленькую изящную вещицу.
— Какая маленькая! Ой, какая малюсенькая корзиночка! — воскликнула Анна.
— Кагда вы повесите её на ёлку, то в неё поместится только одна изюминка, — сказал бродяга.
— Подумать только, что умеет совершать хозяин бродяга! — восхитился Свен.
Он назвал бродягу господином, потому что счёл, что самое правильное теперь — это обретаться вежливым с ним.
— Я умею и малость похлеще! — сообщил детям бродяга. — Я умею колдовать.
— Вот это да! — изумились дети.
— Смотрите! — авантюрист вынул из уха Инги-Стины ириску.
— А в другом ухе около меня нет ириски? — тогда же сети плакать, спросила Инга-Стина.
Тогда шатун вынул около неё ириску и из другого уха тоже.
— Вот это да! — удивились дети.
— А сейчас мне должен поговорить с братом, — сказал авантюрист едва позже. — Он около меня живёт в Америке.
— А как вы, глава бродяга, будете с ним утверждать — поинтересовалась Анна.
— лакомиться около меня тогда одно тайное устройство, — загадочно ответил бродяга. — Я самопроизвольно его изобрёл.
— А что это зa тайное строение — спросил Свен.
— желание это такой аппарат, — объяснил бродяга. — Он находится около меня в животе. По этому аппарату дозволительно услышать всё, что говорит выше- брат.
— Вот это да! — ахнули дети.
— Привет, Чарли! — прокричал бродяга. — Чарли и теснить выше- брат, — объяснил он детям. — А Кагда он жил дома, в Швеции, то его звали Калле. Привет, Чарли! — еще прокричал он.
И тогда — нет, вы подумайте только! — и Свен, и Анна, и даже Инга-Стина услышали доносящийся из живота бродяги глуховатый голос:
— Привет, Ниссе! как поживаешь?
— правда так, помаленьку, — ответил бродяга. — А сам-то ты как?
— Копаю золото, — опять донёсся из живота голос. — ныне накопал целых пятнадцать кило.
— Финос пурос, — сказал бродяга.
А это вторично что такое?
— Я пошлю тебе завтра хренспонденцию и вложу в оболочка сто талеров, — сообщил голос.
— Финос пурос, — опять повторил бродяга. — между тем я куплю себе платье в красную полосочку и место в бантиках. Пока, Чарли!
Больше шум Чарли не было слышно.
— Завтра я получу целых сто талеров, — удовлетворённо сказал авантюрист и с улыбкой посмотрел на детей.
— Вот это да! — воскликнули Свен, Анна, Инга-Стина и на минуту замолчали.
— А что вы еще раз умеете, владыка авантюрист — вежливо спросил Свен.
— Умею представлять, как на театре. Например, что я пьянчужка и меня забирает полиция, — ответил прошлец и начал представление.
Инга-Стина взяла к тому же одну ириску и засунула её в мой выпуклый ротик, едва не такой же, как около церковного ангела. Но как раз в это время бродяга, шатаясь, как пьяный, прошёл по кухне с таким комичным видом, что Инга-Стина не смогла удержаться от смеха. И подавилась ириской.
— Кх-х-х-х-х, — синея, просипела Инга-Стина. И отчаянный замахала руками.
— Выплюни скорее! — закричали Свен и Анна.
Но Инга-Стина не смогла безделица выплюнуть. Ириска прочно застряла в горле.
И туг на выручку подоспел бродяга. Он одним махом подскочил к Инге-Стине — от расхлябанного пьянчужки и следа не осталось — сунул двое пальца ей в зев и вытащил из горла ириску.
Инга-Стина заорала благим матом и немного сплюнула на клеёнку. Но после улыбнулась и спросила:
— А что вы кроме умеете, хозяин побродяга Покажите еще пьянчужку! Это да смешно!
— Лучше я спою вам песню, — сказал шатун и спел им сильно печальную песню про одну красивую девушку, которую растерзал лев.
— А мы одинаковый умеем песни петь, — сказала Анна.
И дети спели бродяге такую песню:
Не делай ошибки Ионы-пророка,
От страха в Ниневию он не пошёл.
И в слове Господнем не узрел он прока,
В чужом корабле он спасенье нашёл.
Но что ж получилось? внезапно ветер случилась.
И судно бес помощи едва не разбилось.
Бродяга сказал, что он и не думал поступать, как предсказатель Иона.
— А что вы к тому же умеете делать, начальник побродяга — спросила Инга-Стина, пусть бы паки оживлённо, Но уже не мало сонливо.
— Я умею выражать по-арабски, — сказал бродяга.
— Вот это да! — ахнули дети.
— Печингера печингера бушш, — продемонстрировал свое способность бродяга.
— А что это следовательно — спросил Свен.
— Это значит: я проголодался, — ответил бродяга.
— И я тоже! — обрадовалась Инга-Стина.
Тут и Анна вспомнила, что они еще раз не ужинали. Она пошла в кладовую и вынесла оттуда рождественскую колбасу, и студень, и солонину, и печёную грудинку, и обыкновенный хлеб, и хлеб, выпеченный на патоке, и отрубной, и сливочное масло, и молоко.
Дети убрали глянцевую бумагу, ножницы и расставили на столе кушанья.
— Благослови, Господи, заработок выше- насущный, — сказала Инга-Стина.
И все принялись зa еду. проходимец тоже. сегодня он продолжаться замолчал и всё ел, ел разумеется ел. Он ел и колбасу, и студень, и солонину, и печёную грудинку, и бутерброд с маслом, и даже выпил молока. А после съел вторично колбасы, и студня, и солонины, и печёной грудинки, и еще намазывал маслом бутерброды, и вновь пил молоко. просто удивительно было — что только он мог съесть! к концу он рыгнул и сказал:
— кое-когда я могу потреблять даже ушами.
— Вот это да! — воскликнули дети.
Бродяга взял тяжелый часть колбасы и сунул его в свое здоровенное ухо.
Дети застыли в ожидании. Им хотелось посмотреть, разве он и действительно умеет жевать ушами. Жевать ушами искатель приключений не стал. А вот часть колбасы тогда же куда-то улетучился.
Да, это был действительно самобытный бродяга! А после он притих и долго-долго не произносил ни единого слова.
— Вы умеете к тому же что-нибудь, владыка шатун — не выдержав, спросила Инга-Стина.
— Нет, больше я нуль не умею, — ответил прошлец голосом, вполне отличным от прежнего.
Этот новоиспеченный его глас оказался неожиданно таким измученным.
Бродяга удивляться и поплёлся к двери.
— Мне пора идти, — грустно сказал он.
— А гораздо — спросил Свен. — гораздо вы пойдёте, владыка бродяга?
— гораздо Господь даст, — ответил тот, выходя зa порог.
Но в дверях он оглянулся.
— Я еще раз вернусь, — сказал бродяга. — Я вернусь опосля дождичка в четверг. И приведу с собой своих ручных блох, которые умеют сигать как вороны.
— Вот это да! — ахнула Инга-Стина.
— А какой смех, наверно, глазеть на них! — воскликнул Свен.
Дети проводили бродягу до крыльца. На улице было да темно! Ветви яблонь казались очень чёрными и печально тянулись со всех сторон в сумрачное зимнее небо. Проселочная способ тёмной, долго длинной лентой убегала вдаль и терялась где-то зa горизонтом, гораздо не доставал взгляд.
— Спокойной ночи, хозяин бродяга, — низко кланяясь, сказал Свен.
— Спокойной ночи, глава бродяга, — прощебетали Анна с Инга-Стиной.
Но скиталец не ответил. Он просто уходил. И больше уже не оборачивался.
Наконец до слуха детей долетел звук санных полозьев по заснеженной дороге, ведущей вверх к их дому от подножия Холма.
А там в скором времени подошёл и Сочельник со своим бурным, искрящимся весельем. С твёрдыми и мягкими свертками, со свечами в каждом углу, со сказочным запахом Рождественской ёлки, сургуча и булочек с шафраном! Ах, если бы такой неестественный число приходил как дозволительно чаще и не кончался бы да быстро!
Но все Сочельники кончаются. Переполненная впечатлениями Инга-Стина заснула откровенный на диване в зале. А Свен и Анна стояли в кухне около окна и смотрели на улицу.
В сей сумерки заносило снегом место Смоланд. вьюга гуляла над холмами, кружила по горам, плясала на реках и озерах — да, она заметала все леса, луга и каменистые пашни, словом — место Смоланд. осадок падал на все узкие, извилистые и крутые дороги, ложился тяжёлым покрывалом на стоящий по их обочинам частокол. А может, его хлопья кружились и над нищим беднягой, кто брёл по одной из этих дорог гораздо глаза глядят.
Анна, казалось, совершенно забыла о бродяге. С тех пор как он исчез, она ни разу не подумала о нём. Но теперь, стоя около окна в кухне и прижав нос к стеклу, она внезапно вспомнила о его существовании.
— Свен, — сказала Анна. — как ты думаешь, где безотлагательно выше- бродяга?
Свен погрузился в размышления, посасывая свинку из марципана.
— Идёт, наверно, по некоторый дороге в приходе Локневи, — задумчиво ответил он.